Тамерлан

К 10 шаабана 807 года хиджры все войска, вышедшие из Самарканда под белым могольским знаменем Тамерлана, притекли в Отрар. Вместе с ними прибыли и все лекари Тамерлана, включая венецианца Адмона, освобожденного незадолго до похода из зиндана. Они принялись лечить измерителя вселенной разными способами, причем почему-то сошлись в мнении о пользе прикладываний льда к различным частям тела, хотя во дворце Бердибека и без того было холодно. Им удалось вывести каабоподобного эмира из запоя, но с икотой, как ни старались, лекари никак не могли справиться. Она изматывала его часами, отступая лишь на два-три часа, а с утра 12 шаабана как началась, так уж и не прекращалась до самой кончины, причем иногда икотные спазмы бывали столь сильными, что «купол ислама» сплевывал кровью. В ночь с 12 на 13 шаабана Тамерлан не сомкнул глаз, ибо икота заставляла всего его содрогаться и до того извела, что порою слезы начинали сыпаться из глаз его, как горох.

Составив завещание в пользу Пир-Мухаммеда и Ха-лиль-Султана, Тамерлан вдруг захотел видеть обоих внуков подле себя и потребовал, чтобы за ними послали в Ташкент. Но едва гонец отправился, как решение было изменено. Обладатель счастливой звезды передумал:

– Не стоит беспокоить… Ик!.. Не успеют Халиль-Султан и Пир-Мухаммед. Будем надеяться, что встретимся с ними уже в день Стра… Ик!.. Страшного суда. И с ними, и с сыном моим Шахруком. И с Джехангиром. И с эмиром Энрике. И со всеми… Ик!.. остальными. Улугбек! Подойди ко мне. Хочу сказать тебе. Слушай. Береги покой народов моих… Ик!.. Будь крепок и бесстрашен, саблю держи в руках твердо. Ты – самый умный из внуков моих… Ик!.. Когда увидишь пожар раздора, все силы употреби, но потуши. Держись Халиль-Султана, у него душа чистая. И дай мне… Ик!.. еще глоток вина.

– Дедушка, тебе нельзя вино, ты болен, и оно тебе повредит.

– Я не болен, Улугбек… Ик!.. Я умираю. И мне уж ничем нельзя повредить.

– Хазрет, – продолжал настаивать внук, – непогода кончилась. В Отраре светит яркое солнце, хорошо бы нам продолжить поход на Китай. Все только и ждут твоего выздоровления, дедушка!

– Дай вина, Улугбек! Забудь про Китай… Ик!.. Ты ведь любишь звезды, небо. Смотри на небо, Улугбек, смотри на звезды… Ик!.. Там нет страданий, нет людей, там только светлые тени праведников. Попроси отца своего помолиться… Ик!.. за меня. Жеребенок с перерезанным горлом. Вспомнил! Я видел его давно в детстве, в горах, когда охотился на коз. Я ведь… Ик!.. был добр к тебе, Улугбек. Я любил тебя. Дай же мне глоток вина!

Внук сжалился и налил деду полпиалы легкого сухого вина. Тот с жадностью выпил и на некоторое время перестал икать. Затем икота навалилась на него с утроенной силой, так что его всего скручивало при каждом новом спазме. Наконец, двое суток не спавший и вконец измотанный, Тамерлан впал в беспамятство. Привели мавлоно Хибетуллу, который принялся читать над изголовьем умирающего Коран. В час, когда совершалась ночная молитва, измеритель вселенной вдруг очнулся и сказал:

– Нет бога…

– …кроме Аллаха, и Мухаммед – пророк его, – дополнил за Тамерлана мавлоно Хибетулла, поскольку Тамерлан тотчас же вновь впал в беспамятство. Страшная икота продолжала мучить его и в бессознательном состоянии, так что даже лекарь Фазлалла Тебризи, горестно покачивая головой, сказал:

– Вероятно, на сей раз и впрямь…

Хибетулла Убейда продолжал читать Коран всю ночь, и никто не заметил, когда именно прекратилась икота. Только вдруг Улугбек испуганно сказал:

– Постойте! А ведь он больше не икает!

Лекари бросились к измерителю вселенной. Сердце его не билось, он не дышал и весь оцепенел, будто мышцы его что-то скрутило. Приближалось время утренней молитвы 14 шаабана 807 года хиджры.

Никто не хотел верить в смерть человека, который уже не раз умирал. Правда, некоторые говорили: «Какой смысл? Ведь он уже проделал это перед походом». Но большинство требовало удостоверений кончины великого Султан-Джамшида.

Первой поверила биби-ханым. Подойдя в полдень к мертвому мужу, она долго держала ладонь у него на лбу, затем молча ушла в свою комнату, из которой через какое-то время появилась с лицом, выкрашенным в черную траурную краску. Сев у изголовья Тамерлана, она стала плакать, время от времени дергая себя за косы. Дилеольт-ага последовала ее примеру только на следующий день. К полудню 16 шаабана по комнате, где лежал покойный, пополз легкий трупный запах, который стал быстро усиливаться, и к ночи невыносимая вонь стала растекаться уже по всему первому этажу дворца Бердибека. Тогда и кичик-ханым явилась к телу мужа с черным лицом, и все мгновенно отметили, что ей и это очень даже идет.

В полночь лекарь Фазлалла Тебризи объявил всем, пришедшим к смертному одру «кроны чагатаев»:

– Великий Султан-Джамшид Тамерлан мертв. Тело его уже начало разлагаться, и нам следует принять необходимые меры для его скорейшего перемещения в Самарканд и погребения.