Там, где раки поют

– Откуда у тебя деньги на это барахло? Шляпки, лаковые туфли! Яйца эти дурацкие, зайцы шоколадные! Признавайся! Откуда?

– Хватит, Джейк, уймись. Пасха ведь, это детям.

Он оттолкнул Ма.

– Знаю, на панель ходишь! Так ты деньги зарабатываешь? Говори!

Он схватил Ма за локти и тряхнул так, что все лицо у нее мелко задрожало, одни широко раскрытые глаза остались неподвижными. Яйца посыпались из корзины, покатились по полу цветными кругляшами.

– Па, не надо, пожалуйста! – закричала Киа, давясь слезами.

Он размахнулся и влепил ей звонкую пощечину.

– А ну цыц, сопля несчастная! А ты снимай свое платье дурацкое и туфли. Вид как у шлюхи.

Киа схватилась за щеку и принялась собирать яйца, что покрасила Ма.

– Я к тебе обращаюсь! Откуда у тебя деньги? – Он достал из угла железную кочергу и двинулся на Ма.

С отчаянным визгом Киа схватила Па за руку, он ткнул Ма кочергой. Брызнула кровь, на пестром летнем платье добавилось красных пятнышек. С веранды неожиданно надвинулась чья-то широкая тень, Киа оглянулась – Джоди налетел сзади на Па, они покатились по полу. Джоди вскочил, заслонил Ма и Киа, крикнул: бегите! – и они бросились из дома. Но за миг до того Па ударил Джоди кочергой по лицу, хлынула кровь. Киа помнила все как сейчас. Джоди лежал на полу, среди раскрашенных яиц и шоколадных зайцев. Киа с Ма затаились в пальмовой рощице. Платье у Ма было в крови, и она все повторяла: ничего, яйца не разбились, а курицу запечь успеем. Киа не понимала, почему они прячутся, ведь Джоди умирает, надо его спасать, но от страха не могла шевельнуться. Выждав порядочно, прокрались они к дому, заглянули в окна, убедились, что Па нет.

Джоди лежал на полу в луже крови. “Он умер!” – разрыдалась Киа. Но Ма перетащила его на кровать, зашила рану швейной иглой. Когда все улеглось, Киа подобрала свою праздничную шляпку, во весь дух понеслась к лесу и зашвырнула ее в заросли меч-травы.

Сейчас, глядя на гостя, Киа выдохнула:

– Джоди!

Тот улыбнулся, криво, из-за шрама.

– Киа, я так надеялся, что ты здесь!

Они смотрели друг на друга, и каждый искал черты ребенка. Джоди не знал, что все эти годы он был с нею рядом – указывал ей путь через болото, посвящал ее в тайны жизни цапель и светлячков. Больше всех Киа тосковала по нему и по Ма. Память о шраме, о случившемся стерлась, опустилась на самое дно сознания. Но сейчас воспоминание всплыло, и Киа наконец поняла, почему ушла Ма. Ушла сразу после того случая. Красные пятна на ее платье обжигали отчетливым воспоминанием.

Джоди хотел обнять сестру, прижать к себе, – шагнул к ней, но Киа попятилась, и он прошел в дом.

– Заходи. – Киа ввела его в тесную гостиную, забитую экспонатами ее коллекции.

– Ох! – протяжно выдохнул Джоди. – Теперь мне все ясно. Я видел твою книгу, Киа. Не был уверен, что это ты, но теперь вижу. Это же чудо!

Он обошел комнату, рассматривая коллекции, а заодно и новую мебель, заглянул в спальни – не из праздного любопытства, а впитывая увиденное.

– Может, кофе или чаю?

Киа не понимала, приехал он навестить ее или же намерен остаться жить тут. Чего он хочет, через столько лет?

– Кофейку бы, с удовольствием. Спасибо.

На кухне, где стояли новые газовая плита и холодильник, он остановился перед старой дровяной печью. Провел рукой по облезлому кухонному столу, который Киа сохранила, с зарубками истории. Киа налила кофе, и они сели за стол.

– Так ты стал военным?

– Два срока оттрубил во Вьетнаме. Задержусь в армии еще на несколько месяцев. Армия мне много дала. Оплатили мне образование – Технологический институт Джорджии, машиностроение. Так что послужу еще немного, в благодарность.

Джорджия – не другой край света, мог бы и раньше объявиться. Но лучше поздно, чем никогда.

– Все вы разбрелись, – сказала Киа. – Па задержался дольше остальных, но тоже ушел. Не знаю куда, не знаю, жив он или сгинул.

– И ты с тех пор здесь одна?

– Да.

– Я не должен был оставлять тебя с этим извергом. Все эти годы меня совесть грызла. Я поступил как трус, безмозглый трус. И не смотри на эти чертовы медали, ничего они не стоят. Оставил тебя, совсем еще кроху, на болоте, с сумасшедшим. Ты меня, наверно, не простишь никогда.

– Ничего, Джоди. Ты и сам был ребенок. Что ты мог сделать?

– Мог бы вернуться, когда подрос. Сначала выживал как мог в подворотнях Атланты. – Джоди ухмыльнулся. – Уходя, я прихватил семьдесят пять центов из той кучки, что отец на кухне оставил, и ведь знал, что ворую у тебя, не у него. Перебивался случайными заработками, пока не забрили в армию. После учений – прямиком на войну. Когда вернулся, уже слишком много времени прошло – думал, ты тоже давным-давно сбежала. Потому и не писал, решил не возвращаться, в наказание себе. Я тебя бросил – значит, не имею права вернуться. А два месяца назад выпустился из Технологического и в магазине увидел твою книгу. Кэтрин Даниэла Кларк. Чуть не сдох от радости и от боли, ну и решил тебя разыскать. И начал отсюда.