Там, где нас нет

Эдвину Харкенбаху было известно, что опергруппа взяла его след. Два дня назад он заметил одного из людей Фолкерка в Суавидад-Бич и ускользнул, прежде чем ему смогли помешать. Старик истерически боялся путешествий из одного мира в другой, причем без всяких на то оснований. Сбежав, он ни разу не пользовался ключом, хотя это был лучший способ удрать от погони и оставить преследователей с носом. Судя по компьютерной модели его психики, он никогда не справится с параноидальной боязнью мультиверсума, но гордость не позволит ему уничтожить последний ключ, последнее доказательство, что жизнь прожита не зря. Поэтому он отдаст ключ на хранение. Кому? Теперь понятно кому.

Колтрейн – салабон, дурачок, оказавшийся на футбольном поле в финальной игре чемпионата мира, и он непременно совершит роковую ошибку. В ближайшее время домой возвращаться не станет. Будет ждать день, два, неделю, месяц, но рано или поздно явится сюда за какой-нибудь из своих безделушек. Он домосед, недалекий, мягкосердечный и сентиментальный. Решит, что можно без опаски телепортироваться в дом за вещами, имеющими для него ностальгическую ценность, и тут же прыгнуть в другой мир.

В лесу рядом с переулком Тенистого Ущелья дежурят оперативники. И в доме Боннеров будут дежурить, пока те не вернутся из отпуска. Над всем районом круглосуточно летают бесшумные дроны наружного наблюдения. А сам Джон Фолкерк и двое лучших его людей поселятся в этом бунгало и будут жить здесь, пока Колтрейн не осмелится вернуться, а как только осмелится, получит пулю в башку – без лишних разговоров и без шанса воспользоваться ключом.

Если же Колтрейн сдуру притащит сюда девчонку, она тоже получит пулю в башку. Фолкерк собственноручно ее пристрелит, ради удовольствия. А прежде чем забрать ключ и уйти из этого дома, спустит белую мышь в измельчитель мусора. Живьем.

64

Эд на несколько минут заперся в туалете, после чего вымыл руки, сполоснул лицо и расчесал белую шевелюру, хотя расчесывание не возымело особенного эффекта.

В угасающем свете луны, примерно за полчаса до рассвета, они с Мишель вышли на веранду. Выглядела Мишель прекрасно, но очень сильно нервничала.

– Отсюда мы телепортируемся в их мир, на веранду их дома, – сказал Эд. – Это ваше второе путешествие, так что вы уже знаете, что больно не будет.

– Дело не в путешествии, а в том, что будет после него.

– Мишель, ну где ваш позитивный настрой? Поверьте, нет никаких причин сомневаться в том, что вам будут рады.

– А что, если их нет дома?

– Дома они, дома. Я же был там одиннадцатого числа. Заглянул в окно кухни. Они готовили завтрак.

– Да, но сегодня тринадцатое. Вдруг они уехали? – волновалась Мишель. – За два дня может случиться что угодно.

– Если не застанем их, вернемся завтра, послезавтра, ну и так далее.

– Но вы же терпеть не можете этих телепортаций.

– Так, да не так, дорогуша. Я считаю, что ни у кого нет морального права вмешиваться в судьбы других людей, не думая о последствиях. Ведь таким образом можно запросто испортить чужую жизнь. Кроме того, я повидал жуткие миры, и не имею ни малейшего желания в них возвращаться, и не рискну отправляться в ту вселенную, где еще не бывал: вдруг она окажется еще ужаснее тех, что я видел. Но сейчас мы с вами отправимся в совершенно безопасное место.

Он вынул из кармана пиджака ключ ключей и нажал на круглую кнопку.

Где-то вдалеке грустно взвыл койот, словно сожалея, что ночная охота подходит к концу.

Заметив, что Мишель смотрит на ключ со смесью надежды и беспокойства, Эд сказал:

– Дорогуша, это всего лишь устройство, оно не злое и не доброе. Все зло исходит от дурных людей, желающих использовать эту вещицу в корыстных целях.

– Да. Разумеется. Но…

– Я не боюсь своего изобретения, и вам тоже не следует его бояться. Я опасаюсь лишь тех мест, куда оно может меня завести. Я никогда не уничтожу ключ. И не позволю, чтобы он попал в ненадежные руки. С его помощью я способен исправить некоторые ошибки, совершенные другими людьми в рамках проекта «Магистраль Эверетта».

Холодный серый свет озарил его лицо. Эд улыбался, уверенный, что его улыбка обнадежит Мишель. Что он, эксцентричный старик, не способен никого напугать своей улыбкой.

– Как вы убедите их, что все это правда? Насчет множества миров?

– Так же, как убедил вас, а то и с большей легкостью. Насколько я себя знаю – а я знаю себя очень даже неплохо, – другой Эдвин Харкенбах, живущий в их мире, очень общительный человек. Он тоже скрывается от врагов и живет в палатке, в лесу за переулком Тенистого Ущелья. Ему необходим контакт с другими людьми. Он регулярно ходит в город и непременно видел Джеффи, разговаривал с ним. Может, даже сиживал у него на веранде – совсем как я у вас, – и это были прелестные вечера. Думаю, когда Джеффи откроет дверь, он меня узнает.

Мишель прислонилась к стойке веранды, словно у нее подкосились ноги. Обхватила себя руками, словно замерзла, и сказала:

– Ну ладно, хорошо… Но может, мне лучше притвориться, что я Мишель из их мира? Что вернулась к ним просить прощения?