Там, где ангелам нет места

– Мы все живём по парадигме смены властей, а значит, имеем право сменить государство, которое нам не нравится. – На стол, где говорила гостья, сквозь заточенные клыки лились струйки слюны, как у бульдога. – Наше государство это государство патриархальное, обслуживающее в основном интересы челенобёдерных мразей и поэтому оно должно быть свергнуто. Я рада, что мои сёстры рвутся в бой, круша всех, кто смеет встать на пути к нашим правам.

– А вы можете подтвердить ваши слова примерами? – Попросила ведущая.

– Вами нужны примеры того, что нас угнетает патриархат? – Удивлению гостью нет предела. – А вы настоящая феминистка?

– Ну, для широкой общественности. – Разведя руками в сторону, лихорадочно говорила ведущая. – Для того чтобы наши сёстры убедились, что необходима единая борьба и война против тех, кто стоит на этом пути.

– А вот, как. Вы бы поясняли.

– Постараюсь.

– Да, примеры есть и целых два. Начну с личного. У нас, в Федеральной Швейцарской Конфедерации есть Городской Сенат. Я там состою как парламентарий от «либерально-народной бюрократии». И вы знаете что?! – Рот феминистки распахнулся широко-широко, как антресоль. – Туда ещё смели входить мужско-ориентированные гендеры на правах участников!

– Вот это антилиберальное диктаторство! – Криком возмутилась ведущая, ударив кулаком по столу. – Как тот скот допустили в цивилизованное общество?!

– Не знаю! Суть в том, что они смотрели на женщин и в том числе на меня, ходили рядом с нами. Вы понимаете?! Нарушали наши права на «визуальную неприкосновенность» и «женский метр личного пространства». Ежечасно эти скоты нарушали наши права! – Ярая феминистка взяла паузу, неожиданно прослезилась и с жалобным голосом, попыталась вызвать чувство жалости. – А один из них меня домогался.

– Ужас!!! – Взревела ведущая. – Каким образом?!

– В нашем обществе равных прав, – женщина явно наиграно давилась крокодильими слезами, – в обществе, где уголовное преследование за дискриминацию, – слёзы лились градом, а голос выбивал максимальную жалость, закрадываясь в самые глубины души, – меня домогались.

– Как это было?

– Я тогда сидела в зале заседаний. И он целых полтора часа меня рассматривал. Пристально, скрупулёзно. Я видела это. Не могу даже представить, что он сотворил со мной в своей развращённой башке. – Утирая слёзы и размазывая туш по лицу, феминистка сквозь рыдания продолжала исторгать речь. – Вы понимаете, полтора часа «визуально-мысленных» домогательств.

– Кошмар. Это сущий произвол со стороны той твари, которую нужно четвертовать.

– Его, по моему заявлению отправили в тюрьму, хотя я настаивала на химической кастрации, чтобы он больше не таращил свои зенки на наших сестёр. – Гостья выдержала театральную паузу, пока феминистки, смотрящие канал сглотнул сопли, и воскликнула. – И кстати, после моего заявления все не-«Вестники Свободы» мужчины, выкинуты были из Городского Сената, чтобы больше не домогаться женщин!

– Хоть где-то наше патриархальное государство подсуетилось и шевельнуло зад, чтобы помочь женщинам в достижении их прав! – Злобно торжествует ведущая, изгрызавшая ногти. – А второй случай?

– Это произошло Сконе. – Вновь в уши забивался тот жалобный голосок. – Наша комиссия предложила в одном из западных городов всех жителей перевести на матчество. То есть отчества вытираются из документов, как «дурная наследственность патриарха» и заменяются на матчества по аналогии. И знаете что?

– Вам…

– Да, нам отказали, сказав, что замена документов это дорого! Вы понимаете, что для них деньги, священнее установления равноправного общества? Что дело победы феминизма для тех задолизов патриархата упирается в деньги!

– А вы?

– Наша комиссия составила иск в суд сообществ, на городскую администрацию за «подрыв деятельности женских организаций», что равносильно активному противодействию делу Свободы.

– И что же суд?

– На нашей стороне закон. И встал он за нас. – Феминистка раскрыла клыкастую пасть широко, издав клич торжества. – Всех, кто нам противодействовали, судья заставила платить за переделку документов!

– Круто-о-о-о! – Затянула как заправский пёс ведущая. – Ну, а что конкретно по ситуации? Что вы ждёте в конце?

– Свержение патриархального государства. Оно всё ещё потворствует челеномразям, разрешая им пользоваться правом, смотреть на нас долго без нашего разрешения или говорить, если мы того не желаем. Это государство не отвечает идеям прогрессивного феминизма. Если не отвечает, то пусть проваливает!

Эстебан больше не мог смотреть это. Он снова коснулся сенсорной кнопки, и студия рьяных феминисток сменилась на экран, в котором неслись пейзажи лесов, и жизнерадостно пелась песня тонким голосом маньяка:

– Выйди на митинг сегодня о-о-о,

Убей государство пинком под зад о-о-о

Поимей его слуг, и принесёте в жертву

Свободе! Свободе! Свободе!

Ибо так говорит, нет, не отец наш Диавол,

А парадигма Власти Смены!

Безумный напев песни, с сумасбродной музыкой, похожей на репинский рок, прервали грозные, полные гнева и сарказма слова, разнёсшиеся далеко за пределы комнаты: