Там, где ангелам нет места

– Вот это маразм. – Оглянувшись по сторонам, выискивая патрули «Свободомыслящих» с толикой страха обронил Арсинис. – Фух, надо быть тише. – Слова нового друга обратились прямо к Эрнесту. – Ну, так увольняйся, брат! У моего знакомого есть небольшая мастерская. У него как раз нет того, кто бы покопался в бумажках.

На губах Эрнеста проскочила улыбка, ставшая символом бессилия и внутренней подавленности:

– Ох, если бы всё станет так легко.

– Нет ничего проще. Взял, забрал документы и через несколько дней отдаёшь деньги на «Право увольнения».

– Не получиться. Культ Конституции устанавливает на два месяца слежку всеми, кто уволился. Он хочет убедиться, что сотрудник имел «достаточные основания с точки зрения важности Свободы», чтобы покинуть их предприятия.

– Вот, холера! – Выругался Арсинис, задрав голову к небу, как цыплёнок. – И где наша региональная власть? Вот что они делают, чтобы улучшить жизнь обычным людям? Так и хочется согнать их сюда и провести разжиревшими рылами по асфальту, который давно сошёл.

– Ты про Комитет Десяти? Он же держит всю власть в вашем регионе.

– Да, он самый. – Тихо, едва ли не шёпотом негр добавил. – Поскуды разжиревшие. Свиньи обрюзгшие.

– Так он выполняет только волю Культа Конституции и Корпорации! – Как школьник, точно угадавший ответ вскрикнул Эрнест. – Ни Исполнительное Управление, ни суды, ни сам Комитет Десяти: никто не способен спорить с двумя титанами внутренней политики!

– Так зачем они нам?

– Они не для вас. Региональные власти существуют только для мастеров денег, и «просвещённого» вероучением в Свободу народа. На остальных они чихать хотели. – Слова Эрнеста всё больше наполнялись гневом.

– Зачем это всё? Зачем так нас мучить? – Арсинис и сам не понимал, что для своего друга он задаёт темп вопросов, подводит к ним, на которые давно искал ответа сам Эрнест.

– Во имя идеи, – мрачно заключил на сущности своей родины Калгар. – Идея свободы личности, частного предпринимательства и рыночной экономики, самоопределения и свободного рынка. Вот что стоит у фундамента Либеральной Капиталистической Республики. – Речь Эрнеста обрела глубинные понятия, идущие словно от гласа души. – Но всё извращено. Практическая реализация этих идей в чистом виде для кого-то породила рай, а для кого-то сущий кошмар. Сами идеи встали в бесконечный абсолют, превратившись в одно из «ласковых солнц».

– Во что? – скрючив лицо в недоумении, изрёк Арсинис.

– Ты читал Сарагона Мальтийского?

– Нет.

– Он утверждал, что после Великого Кризиса, эры распада и хаоса Старый Свет накроют «три солнца». Каждое из них будет сверкать идеологией, которую изберут. И новые идеи станут скрепляющими вокруг разрозненных народов. Однако солнца станут настолько тираничными, что согласным они подарят ласку, а бунтующих сожгут в своём пламени.

– Ох, – приложив ладони к голове, выдохнул Арсинис, – всё слишком сложно. Можно как-нибудь проще, брат? Я окончил всего пять классов.

– А легче же не получится. Это же Сарагон. – Развёл руками Эрнест. – Просто нужно запомнить – чем благороднее и совершеннее идея, тем больше крови ради неё прольётся и она скорее всего превратиться в ментального тирана.

– Хах-ах, – рассмеялся друг, оперившись на колени, словно впал в истерику, – видимо, кто дал нашей стране идеологию, настолько высок и благороден, что должен быть ангелом. Но посмотрев на нас, он просто улетел.

– Возможно, – края губ Эрнеста потянулись к непроизвольной улыбке.

– Так почему нам просто не объединиться и не выступить против всей пакости? Нас же многие поддержат. – В словах и тембре зажегся истинный революционный напалм, а произносимый голос с лица, стал абсолютно серьёзным.

– Потому что ещё больше нас задавят. Тех, кто хочет перемен в обратную сторону пара миллионов. А упившихся пьянящей свободой «пьяниц» нового мира в несколько десятков раз больше. Масса превратилась в мешанину и сожрёт тех, кто выступит против их мира «Прав и Свобод».

– Ох, лучше скажи мне, – топчась на одном месте, утирая слезу, выдавленную истерическим смехом, заговорил Арсинис, – а что у вас с Эбигейл? Просто моя Марта считает, что вы любовники.

– Ох, нет. – Бурно запротестовал мужчина, как будто его обвинили в преступлении. – Мы просто хорошие коллеги.

– Но…

– И никаких тут «но».

– Однако ты хотел бы с ней встречаться?

Пауза стала ответом. Для парня, прожившего в трущобах, знающего людей, как родной квартал, сомкнутые губы Эрнеста и отсутствие, голоса уже ответили на вопросы.

– Я не знаю.

– Чего же тут не знать? Чувства это такая штука, что их либо чувствуешь, либо нет. Иного не дано. – Блеснул житейской мудростью Арсинис.

– Бывшая жена. – Промямлил Калгар, пытаясь сформулировать мысль, которую оборвал резкий голос другого парня:

– Что?! Ты ещё тяготеешь к той бабе, которая променяла тебя на кнут и тот разжиревший мяч, которым слоны должны в футбол играть? Как там эту гору дерьма звать?

– Верховная Мать.

– Ты ещё тяготеешь чувствами к той бабе, что теперь лобызает почерневшие пятки Верховной Мамке? Не разочаровывай меня, парень. С тобой сейчас не она, а Эбигейл. Я думаю тебе всё понятно.