Талтос

Изучать их в сравнении было интереснейшим занятием: мужчина с низким голосом, сверкающими голубыми глазами и густыми темными бровями и другой — высокий, обманчиво хрупкий, с изящными движениями запястий, от которых почти кружилась голова. Два совершенных образца мужественности, оба обладающие безупречными пропорциями и яркой индивидуальностью, и оба, как это часто бывает с мужчинами, исполнены уверенности в себе и внутреннего покоя.

Роуан посмотрела на потолок. От утомления все казалось ей искаженным. Глаза пересохли, ей нужно было поспать, просто необходимо, но не сейчас.

Эш снова заговорил:

— Вы знаете нечто такое, что нельзя рассказать никому, кроме меня. А я хочу это услышать. Я тоже имею что сказать и расскажу это только вам двоим. Не потому ли вы не хотите моего доверия? И не хотите моей дружбы или даже, может быть, моей любви?

Майкл немного подумал.

— Пожалуй, я хочу всего этого, раз уж ты спросил, — сказал он, слегка пожав плечами и усмехнувшись.

— Понял, — негромко откликнулся Эш.

Майкл снова засмеялся, низко, коротко:

— Но ты же знаешь, что я убил Лэшера? Юрий тебе рассказал. У тебя есть ко мне претензии, ведь я убил одного из ваших.

— Он не был одним из моих, — мягко улыбнувшись, возразил Эш.

Свет блеснул на белой пряди на его левом виске. Мужчина чуть за тридцать, пожалуй, с элегантными седыми прядями, нечто вроде молодого гения корпоративного мира — так он должен выглядеть в глазах людей, слишком рано разбогатевший, слишком рано поседевший. Но ему много сотен лет, и он бесконечно терпелив…

Внезапно Роуан почувствовала теплый взрыв гордости из-за того, что это она убила Гордона. Не он.

Она это сделала. Впервые в своей печальной жизни Роуан наслаждалась, пользуясь своей силой, приговаривая человека к смерти по своей воле, разрушая его изнутри, и она убедилась в том, что всегда подозревала: если ей действительно захочется сделать такое, если она действительно подчинится своей силе, вместо того чтобы сопротивляться ей, эта сила подействует пугающе быстро.

— Я хочу рассказать вам многое, — сказал Эш. — Я хочу, чтобы вы это знали, всю историю о том, что случилось в прошлом, и как мы пришли в ту горную долину. Но не сейчас, конечно, мы все слишком устали. Но я хочу рассказать об этом.

— Да, — кивнул Майкл, — а мне хочется знать. — Он сунул руку в карман, достал наполовину полную пачку сигарет, вытряхнул одну. — Я хочу, конечно же, знать о тебе все. Я хочу изучить ту книгу, если ты все еще намерен позволить нам это, увидеть ее.

— Все, что только возможно, — ответил Эш с небрежным жестом, держа одну руку на колене. — Вы подлинное племя колдунов. Мы близки, вы и я. На самом деле все не так уж ужасно запутано. Мне пришлось научиться жить в полном одиночестве. Я забыл обо всем на многие годы. А потом все всплыло на поверхность: желание вписаться в чью-то еще жизнь, желание быть узнанным, понятым, оцененным морально искушенным умом. С самого начала и всегда меня привлекала в Таламаску возможность приходить туда и доверяться моим ученым, говорить с ними ночи напролет. Это привлекало и многих других тайных не-людей. Я не единственный.

— Ну, в этом мы все нуждаемся, разве не так? — Майкл поглядел на Роуан.

Наступило одно из тех молчаливых, таинственных мгновений, что похожи на невидимый поцелуй.

Роуан кивнула.

— Да, — согласился Эш. — Человеческие существа редко способны выжить без такого рода обмена, взаимосвязи. Любовь. А наш вид был таким любящим. Нам понадобилось очень много времени, чтобы научиться понимать агрессию. Сталкиваясь с людьми, мы всегда выглядели как дети, но мы не дети. Это совсем другой род мягкости. В ней есть упорство, желание быть сразу вознагражденным, желание того, чтобы все было просто.

Он замолчал. А потом спросил, очень искренне:

— Но что на самом деле вас тревожит? Почему вы оба колебались, когда я попросил вас поехать вместе со мной в Нью-Йорк? Что у вас на уме?

— Убийство Лэшера, — ответил Майкл. — На самом деле это был вопрос выживания для меня, ни больше ни меньше. И там был один свидетель, один человек, который мог бы понять и простить, если кому-то требуется прощающий свидетель. И тот человек мертв.

— Эрон.

— Да, он хотел забрать Лэшера, но он понял, почему я его не отпустил. И еще двое… Но мы можем сказать, что это была самооборона…

— И вы страдаете из-за тех смертей, — негромко произнес Эш.

— Но Лэшер был сознательным убийцей… — Майкл как будто разговаривал сам с собой. — Это существо причинило боль моей жене, оно каким-то образом забрало моего ребенка… Хотя кто может сказать, что это было бы за дитя? Тут слишком много вопросов, слишком много вариантов. И оно охотилось на женщин. Убивало их, желая размножаться. Оно было не более вправе жить среди нас, чем какой-нибудь вирус или насекомое. Сосуществование было немыслимым, и еще был, говоря твоими словами, некий контекст, тот способ, каким оно заявило о себе с самого начала, явившись в форме призрака, и то, как оно… с самого начала использовало меня.

— Конечно, я тебя понимаю, — кивнул Эш. — Будь я на твоем месте, я бы тоже его убил.