Талтос

— Ты вроде собиралась сказать мне все и предоставить выбор.

Мона остановилась. Они обе оказались в тени. И дом был темен вокруг них. Свет лился в него из сада, с большой освещенной площадки с бассейном в центре. Глаза Мэри-Джейн были большими и круглыми, и от этого ее нос казался крошечным, а щеки очень ровными. Пряди волос едва заметно шевелились за ее плечами. Свет падал прямо в расщелинку между грудями.

— А почему бы тебе не сказать все мне? — спросила Мона.

— Ладно, — кивнула Мэри-Джейн. — Ты собираешься его сохранить, чем бы оно ни было.

— Именно так.

— И ты не позволишь Роуан и Майклу его убить, чем бы оно ни было.

— Именно так!

— А лучшее для нас место — такое, где нас никто не сможет найти.

— Именно так!

— Единственное такое место, которое я знаю, — это Фонтевро. И если мы отвяжем все суденышки у пристани, то они смогут до нас добраться только на собственной лодке, если вообще додумаются отправиться туда.

— Ох, Мэри-Джейн, ты просто гений! Все так!

«Мама, я люблю тебя, мама!»

«И я тебя люблю, моя малышка Морриган. Доверься мне. Доверься Мэри-Джейн».

— Эй, только не падай в обморок! Слушай, я сейчас принесу подушки, одеяла, всякое такое. У тебя есть наличные?

— Куча, бумажки по двадцать долларов в ящике возле кровати.

— Ты сядь, иди сюда и сядь. — Мэри-Джейн вывела Мону в кухню, к столу. — Опусти голову.

— Мэри-Джейн, хватит кудахтать, не надо. Не важно, как это выглядит.

— Просто отдохни, пока я вернусь.

Она снова умчалась, цокая высокими каблуками, промчалась через дом.

Песня зазвучала снова, такая нежная, такая прелестная — песня цветов и горной шотландской долины.

«Прекрати, Морриган!»

«Поговори со мной, мама, ведь дядя Джулиен привел тебя сюда, чтобы ты легла в постель с моим отцом, но он не знал, что именно должно произойти. Но ты понимаешь, мама, ты сказала, будто поняла, что гигантская спираль на этот раз не соединилась с древним злом, а просто выразила некий генетический потенциал — твой и отца, он всегда был там…»

Мона пыталась ответить, но в том не было необходимости, голос все звучал и звучал — певучий, мягкий и очень торопливый.

«Эй, не суетись! Ты гудишь, как шмель!»

«…Огромная ответственность, ведь нужно выжить, подарить жизнь, и любить меня. Мама, не забывай любить меня, ты нужна мне, нужна твоя любовь, больше всего, без нее я слишком слаба и могу потерять волю к жизни…»

Они собрались все вместе в каменном круге, дрожа, плача, и некто высокий и темноволосый подошел, стараясь утихомирить их. Их подвели ближе к огню.

«Но почему? Почему они хотят нас убить?»

И Эшлер сказал: «Такова их жизнь. Они воинственный народ. Они убивают тех, кто не принадлежит к их клану. Для них это так же важно, как для нас есть, пить, заниматься любовью. Для них смерть — праздник».

— Послушай, — сказала она громко.

Кухонная дверь только что хлопнула. «Тихо, Мэри-Джейн! Не замани сюда Эухению! Но нам не следует забывать и о науке. Я должна все заносить в свой компьютер, все записывать так, как вижу, но ведь почти невозможно точно записать то, что происходит в трансе. Когда мы доберемся до Фонтевро, у нас будет компьютер Мэри-Джейн. Мэри-Джейн, ты просто дар Божий!»

Мэри-Джейн вернулась, на этот раз, слава небесам, тихо прикрыв за собой кухонную дверь.

— Вот что должны понять все остальные, — сказала Мона, — что это не из ада, а от Бога. Лэшер был из ада, это любой мог понять, сама знаешь, ну, выражаясь метафизически или метафорически, в смысле религиозном или поэтическом. Но когда такое существо рождается вот так, от двух человеческих существ, и оба они обладают загадочным набором генов, то это от Бога. А от кого же еще? Эмалет была плодом насилия, а это дитя — нет. По крайней мере, ее мать не насиловали.

— Тсс! Идем отсюда. Я сказала охранникам, что видела перед домом кого-то незнакомого и что отвезу тебя в твой дом, чтобы взять кое-что из одежды и зайти к доктору. Пошли!

— Мэри-Джейн, ты гений!

Но когда Мона встала, мир вокруг нее куда-то поплыл.

— Боже мой…

— Эй, я тебя держу, а ты опирайся на меня. Тебе больно?

— Ну, не сильнее, чем болело бы у любого, у кого в утробе взорвалась ядерная бомба. Бежим отсюда!

Они выбрались на аллею, Мэри-Джейн поддерживала Мону по мере необходимости, но та и сама справлялась, держась то за изгородь, то за калитку, пока они не добрались до места, где стояли машины и среди них большой лимузин. Мэри-Джейн, будь она благословенна, нажала на кнопку брелока, и дверца открылась. Всё.

— Морриган, перестань петь! Мне надо подумать и еще сказать ей, как открываются ворота. Мэри-Джейн, нажми на ту кнопку.

— Знаю! Садись.

Загудел мотор, послышался ржавый скрип открывающихся ворот.

— Слушай, Мона, я собиралась спросить тебя кое о чем… Что, если эта штука в тебе не сможет родиться, не убив тебя?

— Тсс! Прикуси язык, кузина! Роуан не умерла, так ведь, а она родила такое же. Я не собираюсь умирать. Морриган мне не позволит.

«Да, мама, я люблю тебя. Ты нужна мне. Даже не думай умереть. Когда ты говоришь о смерти, я чувствую ее запах».