Читаем Талант есть чудо неслучайное полностью

силе поэзии: «Не убыло ни горя, ни поро ков — смешон и дик был петушиный бой не

понимающих толпы пророков с не внемлющей пророчествам толпой». Но никем и

ничем не истребимая гражданственность снова бросала его в бой, только казавшийся

кому-то бессмысленно петушиным. Некрасов, как самозаклинание, твердил о

неразделимости гражданской любви и гражданской ненависти: «То сердце не научится

любить, которое устало ненавидеть». За что же было хвалить его булгариным? За

такие, например, строки, как «в наше время лишь шпионы безопасны, как вороны в

городской черте», или: «Какие выдвинуты морды на первый план!.. Не так ли

множество идей погибло, несомненно-важных, помяв порядочных людей и выдвину»

вперед продажных?», или: «Бывали хуже времена, но не было подлей», или: «Где

логика? Отцы — злодеи, низкопоклонники, паяцы, а в детях видя подлецов, и негодуют

и дивятся, как будто от таких отцов герои где-нибудь родятся?» Возненавидел бы

революционную крамолу, смутьянов студентов — тогда бы это была приятная, уютная

для царской бюрократии ненависть. Да и гражданская любовь Некрасова была

политически подозрительна — не тех он любил. Посвящал стихи сомнительным в

глазах правительства каким-то шевченкам, белинским, Добролюбовым, женам

декабристов, сиволапым мужикам. Трагическая парадоксальность жизни Некрасова

состояла в том, что, будучи издателем «Современника», он, ненавидящий бюрократию

и ненавидимый ею, во имя журнала вынужден был играть почти ежедневную игру в

кошки-мышки с теми самыми мордами, о которых так презрительно писал,

дипломатничать, лавировать, идти на уступки. При этих уступках нападки на

Некрасова исходили уже не только справа, но и слева. «Со стороны блюстителей

порядка я, так сказать, был вечно под судом. А рядом с ним — такая есть возможность!

— есть и другой, недружелюбный суд, где смелостью зовется осторожность и

подлостью уме

25

ренность зовут». Пытаясь спасти журнал, Некрасов совершил отчаянное насилие

над своей музой, написав верноподданническую оду по случаю спасения царя от

покушения. Это не был трусливый поступок, но поступок преступно героический, ибо

Некрасов жертвовал своим честным именем ради спасения последнего во время

разгула реакции убежища литературы. Преступность героизма заключалась в том, что

Некрасов уже сам был в глазах многих современников великой литературой и, предавая

свое честное имя, предавал и ее. Некрасов исповедовался в письмах Толстому: «Гоню

дурные мысли и попеременно чувствую себя то очень хорошим человеком, то очень

дурным... В первом состоянии мне легко — я стою выше тех обид жизни, тех кровных

уязвлений, которым подверглось мое самолюбие, охотно и искренне прощаю, кротко

мирюсь с мыслью о невозможности личного счастья; во втором я мучаюсь и мучаюсь,

недостойный сожаления, начиная с моего собственного... хуже всего человеку, когда у

него нет сил ни подняться, ни совершенно упасть...» Некрасов страдальчески

воскликнул пред видением незабвенных теней, глядящих на него с укором: «Нужны

нам великие могилы, если нет величия в живых». Но если где-то в пространстве

вечности есть невидимые весы, на которых лежит все наше плохое и хорошее, то чаша

великого, сделанного Некрасовым, мощно перетянула все его ошибки и грехи, иногда

затуманивавшие недальновидные глаза его современников и даже его собственные.

Строки «Я за то глубоко презираю себя, что живу день за днем, никого не любя» при

всей их исповедальности не могут быть соотнесены нами, потомками, с именем

Некрасова. Его просьба: «За каплю крови, общую с народом, прости меня, о, родина,

прости...» — автобиографически слишком самопри-пижена — разве это была только

одна капля крови? «Нет в тебе поэзии свободной, мой суровый неуклюжий стих» — это

написал создатель такой рукотворной красоты, как «Железная дорога», «Мороз

Красный нос», «Кому на Руси жить хорошо», «Коробейники». Пусть запомнят наши

молодые поэты: значение великого поэта определяется отнюдь не величием его

представлений о себе, а величием его сомнений в себе. Моменты кажущегося или

временного бессилия оказываются для

45

великого поэта не бесплодными. Видимо, они помогли Некрасову создать такое

потрясшее современников произведение, как «Рыцарь на час». «Покорись, о, ничтож-

ное племя, неизбежной и горькой судьбе. Захватило вас трудное время не готовыми к

трудной борьбе. Вы еще не в могиле, вы живы, но для дела вы мертвы давно. Суждены

вам благие порывы, а свершить ничего не дано». Воинствующая горечь этого

обвинения вырывала столько еще не окончательно заснувших совестей из гражданской

спячки. Маяковский, однажды шутливо отозвавшийся о поэзии Некрасова, незадолго

до смерти признался, что в революционной истории некрасовские стихотворения

пользовались неизмеримо большим значением, чем вся остальная литература.

Слышит ли Некрасов наше сердечное спасибо за посеянное им «разумное, доброе,

вечное...»?

1978

ВЕЛИКИЕ ЗАВЕЩАЮТ БОРЬБУ

Тени великих — это теплые тени. У великих есть только дата рождения — дата их

смерти всегда условна.

До сих пор на нашей бесконечно прекрасной и бесконечно несовершенной планете

Перейти на страницу:

Похожие книги

Абсолютное зло: поиски Сыновей Сэма
Абсолютное зло: поиски Сыновей Сэма

Кто приказывал Дэвиду Берковицу убивать? Черный лабрадор или кто-то другой? Он точно действовал один? Сын Сэма или Сыновья Сэма?..10 августа 1977 года полиция Нью-Йорка арестовала Дэвида Берковица – Убийцу с 44-м калибром, более известного как Сын Сэма. Берковиц признался, что стрелял в пятнадцать человек, убив при этом шестерых. На допросе он сделал шокирующее заявление – убивать ему приказывала собака-демон. Дело было официально закрыто.Журналист Мори Терри с подозрением отнесся к признанию Берковица. Вдохновленный противоречивыми показаниями свидетелей и уликами, упущенными из виду в ходе расследования, Терри был убежден, что Сын Сэма действовал не один. Тщательно собирая доказательства в течение десяти лет, он опубликовал свои выводы в первом издании «Абсолютного зла» в 1987 году. Терри предположил, что нападения Сына Сэма были организованы культом в Йонкерсе, который мог быть связан с Церковью Процесса Последнего суда и ответственен за другие ритуальные убийства по всей стране. С Церковью Процесса в свое время также связывали Чарльза Мэнсона и его секту «Семья».В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

Мори Терри

Публицистика / Документальное
1917. Разгадка «русской» революции
1917. Разгадка «русской» революции

Гибель Российской империи в 1917 году не была случайностью, как не случайно рассыпался и Советский Союз. В обоих случаях мощная внешняя сила инициировала распад России, используя подлецов и дураков, которые за деньги или красивые обещания в итоге разрушили свою собственную страну.История этой величайшей катастрофы до сих пор во многом загадочна, и вопросов здесь куда больше, чем ответов. Германия, на которую до сих пор возлагают вину, была не более чем орудием, а потом точно так же стала жертвой уже своей революции. Февраль 1917-го — это начало русской катастрофы XX века, последствия которой были преодолены слишком дорогой ценой. Но когда мы забыли, как геополитические враги России разрушили нашу страну, — ситуация распада и хаоса повторилась вновь. И в том и в другом случае эта сила прикрывалась фальшивыми одеждами «союзничества» и «общечеловеческих ценностей». Вот и сегодня их «идейные» потомки, обильно финансируемые из-за рубежа, вновь готовы спровоцировать в России революцию.Из книги вы узнаете: почему Николай II и его брат так легко отреклись от трона? кто и как организовал проезд Ленина в «пломбированном» вагоне в Россию? зачем английский разведчик Освальд Рейнер сделал «контрольный выстрел» в лоб Григорию Распутину? почему германский Генштаб даже не подозревал, что у него есть шпион по фамилии Ульянов? зачем Временное правительство оплатило проезд на родину революционерам, которые ехали его свергать? почему Александр Керенский вместо борьбы с большевиками играл с ними в поддавки и старался передать власть Ленину?Керенский = Горбачев = Ельцин =.?.. Довольно!Никогда больше в России не должна случиться революция!

Николай Викторович Стариков

Публицистика
10 мифов о 1941 годе
10 мифов о 1941 годе

Трагедия 1941 года стала главным козырем «либеральных» ревизионистов, профессиональных обличителей и осквернителей советского прошлого, которые ради достижения своих целей не брезгуют ничем — ни подтасовками, ни передергиванием фактов, ни прямой ложью: в их «сенсационных» сочинениях события сознательно искажаются, потери завышаются многократно, слухи и сплетни выдаются за истину в последней инстанции, антисоветские мифы плодятся, как навозные мухи в выгребной яме…Эта книга — лучшее противоядие от «либеральной» лжи. Ведущий отечественный историк, автор бестселлеров «Берия — лучший менеджер XX века» и «Зачем убили Сталина?», не только опровергает самые злобные и бесстыжие антисоветские мифы, не только выводит на чистую воду кликуш и клеветников, но и предлагает собственную убедительную версию причин и обстоятельств трагедии 1941 года.

Сергей Кремлёв

Публицистика / История / Образование и наука
188 дней и ночей
188 дней и ночей

«188 дней и ночей» представляют для Вишневского, автора поразительных международных бестселлеров «Повторение судьбы» и «Одиночество в Сети», сборников «Любовница», «Мартина» и «Постель», очередной смелый эксперимент: книга написана в соавторстве, на два голоса. Он — популярный писатель, она — главный редактор женского журнала. Они пишут друг другу письма по электронной почте. Комментируя жизнь за окном, они обсуждают массу тем, она — как воинствующая феминистка, он — как мужчина, превозносящий женщин. Любовь, Бог, верность, старость, пластическая хирургия, гомосексуальность, виагра, порнография, литература, музыка — ничто не ускользает от их цепкого взгляда…

Малгожата Домагалик , Януш Вишневский , Януш Леон Вишневский

Публицистика / Семейные отношения, секс / Дом и досуг / Документальное / Образовательная литература