Тактика малых групп

Вообще, как я смог ударить родянина? Это же божественный запрет! Как получилось его обойти? Надо будет выяснить у смотрителей. Но сейчас есть вещи поважнее. Наклоняюсь над бессознательным магом и произношу.

— Извини, — понимаю, что Ворон меня не слышит, так как находится в глубочайшемнокауте, но всё равно искренне приношу свои извинения.

А теперь надо доделать начатое.

Я не садист, и мой удар гуманен, равновесник со сломанными ребрами умирает почти мгновенно.

Подхожу к алтарю.

Как осквернить алтарь чужого бога? Очень просто, нужны четыре человека и четыре меча. Впрочем, не обязательно мечи, можно обойтись любым иным колюще-режущим оружием. Так вот, эти четверо встают крестом, в центре которого находится алтарь. Произносят ритуальную фразу-проклятие: «Именем моего бога низвергаю этот алтарь». А затем надо просто воткнуть оружие в камень алтаря. Вот и всё. Пока оружие воткнуто в алтарь, идёт процесс осквернения. Что сделать, что бы этот процесс прервать? Банально вытащить вражескую сталь из священного камня.

Моя ладонь опускается на торчащую из алтаря рукоять гладия. Дёргаю оружие на себя.

Что за?.. Тот и не думает поддаваться. Оскверняющий меч выглядит как железка, вплавленная в камень, и ведёт себя соответствующее, то есть никак не хочет этот камень покидать, как я не стараюсь.

И..? Что теперь? Попробовал вытащить все четыре меча по очереди, эффект был тот же. Это что, мне намекают, что я не тяну на короля Артура? Но я помню, мы спрашивали у смотрителей, те чётко ответили, что снять проклятие осквернения может любой. Что же у меня не получается то?

Я тут хороводы вокруг алтаря вожу, а время-то тикает, и не факт, что сейчас в мою сторону не несётся галопом толпа равновесников!

«Во имя Рода!» — как шелест опавшей листвы проносится в моей голове.

— Что? — от неожиданности произношу это вслух.

«Во имя Рода!» — шелест становится всё отчётливее.

Со второго раза намёк мне понятен. Берусь за рукоятку ближайшего меча и произношу:

— Во имя Рода!

И тут же чувствую, что камень стал податлив как масло, и я без труда достаю первый меч из алтаря. За ним второй, потом третий и, наконец, четвёртый. Осквернениеалтаря прервано, мы успели.

— Грёбанные смотрители! Что они умолчали о том, что для того, чтобы прервать осквернение, надо воззвать к своему богу?! — скрежеща зубами произношу я, кидая последний меч на пол.

А ведь и правда умолчали, скотины! Они ответили на наш вопрос, как нам казалось чётко и ясно, но на самом деле ловко обошли тот момент, что надо что-то говорить. Явно умышленная пакость с их стороны!

«Не жди от слуг Моего Отражения честности по отношению к почитателям Моим!».

Этот голос в голове. Он пробирает от макушки до пяток. Наполняя всё тело какой-то невиданной легкостью. А может я и правда теперь слуга божий?!.

Слайд сто семьдесят пятый

Выглянув из часовни, тут же понял, что всё же правильна фраза о том, что все планы не выдерживают проверку боем. Мы могли бы ничего вообще не выдумывать, никаких планов не строить. Просто спуститься с холма и ввязаться в бой. Ибо то, что я вижу сейчас, а именно, как примерно двадцать выживших в бою родян во главе с Эдом, весело гоняют остатки вражеского строя по лугу перед городом. Мне становится ясно, что геройство нашей тройки при освобождении часовни было, по сути, совершенно не нужным.

Всё же среди пришедших из столицы родян не было ни одного, кто уже не участвовал бы в боях, а львиная доля уже успела апнуться, кроме расты-пацифиста, конечно. А против них выступили те, кто ни в одном реальном бою ещё не участвовал ни разу. Хотя, может и был у весов один бой — их же часовню уже оскверняли, максимум два, если все успели поучаствовать в активной части нападения на Родбург. И, тем не менее, опыт не в плане экспы, хотя она тоже внесла свою лепту, а банальный боевой опыт свёл четырехкратное численное превосходство противника на нет.

Тут же вспоминаю, что у равновесников был ещё отряд блокирующий Храм. Но городскую площадь из часовни не видно. А тот факт, что никто в мою сторону не бежит сломя голову, кровожадно размахивая оружием говорит о том, что отбивать часовню сейчас не входит в планы равновесников.

— Кхе! — раздалось у меня за спиной покашливание. — Фле?

Оборачиваюсь, это Карл пришёл в себя и сейчас, держась за челюсть, тычет пальцем в алтарь и требовательно спрашивает:

— Фле?

— Что? — не пойму его вопроса.

— Фле ох?!!

Что за «Фле ох?». И требовательно так вопрошает, обвинительно даже! Может это он пытается спросить: за что я его так?

— Карл, извини я не в себе был и сломал тебе челюсть!

— Фе-е-е!!! — отрицательно размахивая руками. — Луй сьь хефим, — эту фразу мой мозг перевел сразу как «нет, „хрен“ с этим». — Фле ох?!!

— А! Осквернение я снял!

— Фе-е-е!!! — в отчаянии, закатывая глаза, произносит Ворон.

Что он хочет?

— Не понимаю.

— Фле? — он подошёл к алтарю и жестами показал, что тут кто-то лежал. — Фле ох!?

Это он о том парне, которому я ребра сломал что ли?