Тактика малых групп

Каркуш и Павел — их задача была прикрыть меня во время прорыва. Только вот сейчас они остались без работы, атлант все сделал за всех сразу. Там где он пронесся как локомотив, пролегла широкая «автострада», на которой вместо асфальта покрытие, состояло из вражеских тел.

Сам Эд говорил, что весит сто пятьдесят при росте два двенадцать. Плюс доспех готика с подкольчужником — ещё тридцатка, да молоток пудовый. Да это всё при разгоне с холма. Два центнера разъяренной стали. А против него дрожащие от страха, сбитые в неуправляемую толпу щуплые задроты, которые строевой щит поднять-то могут едва-едва. Видимо, лучшие силы весов в этот строй не попали, а может и просто погибли в первом бою за город.

— Вперёд!!!

Этим криком я одёргиваю Ворона, который замешкался, собираясь добить поднимающегося на ноги вражеского бойца.

— Бежать! Наш бой впереди!

До часовни каких-то двести метров. Но я начинаю уставать. И плевать, что ещё не сражался даже, а только бежал. Всё же, несмотря на все левлеапы, я человек, и пробежать буквально галопом в готике почти полтора километра и не запыхаться оказалось выше моих сил. А ведь добежать мало, там еще и охрана.

Каждый шаг дается всё с большим трудом. Никого не убить — это было ошибкой. Надо было задержаться на пару секунд и прибить кого-нибудь из беспомощных равновесников. Благодаря дарованной Родом способности усталость бы как рукой сняло. Нет, был конечно вариант постоять пять минут, и всё пройдет, но сложившейся обстановке это было бы недальновидно. Так что пришлось сжать зубы и терпеть.

Но тут противник сделал мне подарок. Понятно, что железной дисциплины в рядах равновесников не было. В принципе, такой дисциплины за те четыре дня, что мы находились в новом мире, и не могло появится ни у одной из фракций, даже у Порядка. Тем более, думаю, что на охрану часовни поставили самых никчемных, слабых и бесполезных, потому как, скорее всего, до них бой не должен был дойти в принципе. Так что ничего необычного не было в том, что увидев как в направлении часовни бегут три фигуры родян, чуть больше десятка послушников Орида, громко матерясь и выкрикивая боевые кличи, рванула к нам на встречу, размахивая оружием.

Закономерно, самый быстрый из них и умер первым. С громким гиканьем быстроногий худощавый паренёк, одетый как косплещик, фанатеющий от произведений Дюма, в глубоком выпаде направил свою тяжёлую шпагу мне прямо в грудь. Я даже не остановился. Бессильно скользнуло острие по кирасе, не в силах пробить почти сантиметровую кованую сталь, да ещё под углом. Но паренёк в костюме мушкетера короля оказался везунчиком. Его шпага не сломалась, чуть повернулся клинок, и острая полоса, как серебристая хищная рыбка, без труда пробивая кольчужную сетку, скользнула прямо мне подмышку. Моя левая рука бессильно опала вдоль тела.

Обычно такие удары встречаю чуть доворачивая корпус и избегаю таких случайностей. Но сейчас я торопился, поэтому, плюнув на оборону, на следующем шаге вогнал колено прямо в нос так и не вышедшему из своего выпада псевдомушкетеру. И, судя по тому, что моя левая рука тут же вновь обрела подвижность, а боль ушла, удар окованного металлом колена оказался для равновесника фатальным.

Прилив бодрости приятно пробежал по ещё секунду назад пребывающему в усталости телу, наполняя меня силой. Взмах секиры. Наверное, моего следующего противника пытались чему-то научить, по крайней мере, прямой верхний блок у него получился на загляденье. Только вот его бастард, зажатый двумя хилыми ладошками, был несущественной преградой для моего оружия, тем более с учётом того, что у паренька и первого уровня-то не было. Моё оружие смело его меч с пути как пылинку, блеснувший на солнце полумесяц лезвия разрубил ему ключицу и развалил парнишку на две неравные части. От этого даже я сам впал в ступор, остановившись на пару секунд. Что же говорить о всех остальных кто это видел. Первым в себя от увиденного пришёл Каркуш, перехватив копьё поудобнее, он кровожадно улыбнулся остановившимся врагам и кровожадно заорал:

— Бар-р-р-а-а-а!!!

От этого воины с руной Орида на обмундировании аж присели. А я, спокойно оценив, что до часовни осталось метров пятьдесят, а сзади за нами никто не бежит, демонстративно провёл металлом тыльной стороны перчатки по лезвию, роняя капли чужой крови на траву. И как можно равнодушнее произнес:

— Убью, — придав взгляду как можно большую тяжесть, пробежался по лицам замерших передо мной равновесников. — Всех убью.

А так как слово, тем более данное при таком большом количестве свидетелей надо держать, то…

Слайд сто семьдесят первый