Таки служба

– Да кто б тебе дал, боец. Не ври мне. Ладно, чувствую, все равно не скажешь. Сидоренко, оформляй этого проголодавшегося на гауптвахту. Там его до отвала накормят.

Через полчаса у Лёвы отобрали ремень, шапку и заперли в камеру, в которой уже находилось трое солдат. Хлеб и масло остались у дежурного офицера.

До утра оставалось минут тридцать. Только Штейн уснул, как раздался такой крик, что он подлетел и вскочил на ноги, ошарашено оглядываясь. А это было всего лишь вежливое предложение к посетителям гауптвахты проснуться.

– Встать, встать! Вашу мать! – орал дежурный солдат, прогуливаясь по коридору и ударяя по дверям камер какой-то железной трубой. – Не спать, не спать! Вашу мать! – громыхал дежурный.

Да и какой тут сон. Под такую-то симфонию?

– Построение на завтрак, дебилы! – заорал тот же голос. Камеры одна за другой открылись, и арестанты выстроились в коридоре.

– Направо! – крикнул дежурный и взвел курок автомата. – В столовую шагом марш!

Столовая для них была здесь же, в здании гауптвахты. Десять солдатиков встали по обе стороны стола, позади скамеек.

– Сесть! – заорал охранник, и сразу же, без перерыва: – Приступить к приему пищи!

Пока Лёва переступал через скамейку, желая устроиться поудобнее, более опытные собратья стоя похватали миски с кашей и хлеб и начали запихивать в себя все подряд. Они не жевали, они заглатывали еду, буквально заталкивая ее руками. Лёва только успел поднести ко рту первую ложку, как родимый дежурный по гауптвахте весело заорал:

– Закончить прием пищи, уроды!

Все тут же побросали миски на стол. Только Штейн, не успев среагировать, продолжал нести вторую ложку ко рту. А зря. Удар палкой по руке не дал ему это сделать.

– Я же сказал, закончить прием пищи! – взревел охранник. – По камерам, дебилы! А ты, – он ткнул палкой в Лёву, – останься, будешь сегодня у меня дневальным.

До обеда Штейн мыл полы во всей гарнизонной гауптвахте. Потом вдвоем с каким-то парнем принес из общей столовой тяжеленные баки с едой. А за обедом история повторилась. Только теперь Лёва был умнее. Он успел немного поесть. Вечером его сменил новенький, только что пойманный в городке самовольщик. И Штейн смог насладиться отдыхом на деревянном топчане без матраса и подушки.

На следующий день был праздник. Шестьдесят один год со дня Великой октябрьской социалистической революции. С утра на гауптвахте играла музыка.

«С нами Ленин впереди! – орал новый дежурный, ударяя трубой по дверям камер в половине шестого утра. – Праздник в стране, уроды!»

Словечки у них были одинаковые.

За завтраком Лёва успел съесть хлеб и выпить половину кружки чая. Потом их оставили до обеда в покое. Штейн познакомился с товарищами по несчастью. Особенно они сдружились с автокрановщиком Сашкой Рожковым, который рассказал Лёве историю своего попадания на гауптвахту.

– Представляешь, – рассказывал Рожков, – я на автокране работаю. По дороге на точку проезжали мы с сержантом нашим мимо колхозного амбара.

– Притормози-ка, – сказал сержант и залез на кабину. Осмотрел сверху, что там за забором происходит. А там мешки с зерном лежали. Это ж такой ходовой товар. Его немцы с хуторов меняют на самогон и любые продукты.

– Какие немцы? – удивился Лёва, представив себе, что еще со второй Мировой войны в соседних деревнях засели немцы и не хотят отступать.

– Да здесь немцев полно, – махнул рукой Рожков. – Они тут давно. Живут все богато за высокими заборами. Так вот, поставил я кран на упоры, сел в кабину и поднял стрелу. Сержант уцепился за крюк, и я перевел стрелу за забор амбара. Там он спрыгнул. Через пару минут кричит, типа, давай. Я поворачиваю стрелу обратно, а на ней сразу два мешка привязано. Я отвязал и обратно ее направляю. Сержант молчит. Я тоже жду. Вдруг слышу «Давай!», гляжу, а на крюке сержант связанный за ремень подвешен. Пока я его отцеплял, из амбара колхозники вышли и меня тоже повязали, рожу разукрасив. Теперь я здесь, а сержант в госпитале с переломом челюсти.

Вечером всех задержанных в честь праздника выпустили с гауптвахты. И Лёва даже успел на ужин, за которым всем выдали по котлетке, куску белого хлеба и по две конфеты типа сосулька со вкусом мяты.

***