Такая работа

Утром Гуреев в присутствии Ратанова допрашивал свидетеля по последней квартирной краже. Это был сосед инженера, который стоял внизу у лестницы, когда хозяин квартиры уходил на работу. Гуреев в свободной позе, повесив пиджак на спинку стула, сидел за столом и испытующе поглядывал на свидетеля. Иногда он листал какие-то записи в лежавшем перед ним голубом блокноте. Свидетель нервничал, переводя глаза с угрюмого лица Гуреева на его блокнот. Ратанов прекрасно знал, что в голубом блокноте не содержится ничего, кроме записей по автоделу, что свидетель никак не может оказаться тем связанным с Волчарой лицом, которое совершало эти дерзкие квартирные кражи, и поэтому игра, затеянная Гуреевым, показалась ему неуместной и жестокой.

— Минутку, — строго говорил Гуреев, — вы точно помните, что в прошлое воскресенье легли спать не позже одиннадцати? А если все-таки не в одиннадцать?

Свидетель побледнел.

Ратанов вернулся к себе и позвонил Дмитриеву.

— Ты один в кабинете?

— Один, товарищ капитан.

— Зайди к Гурееву и посиди у него со свидетелем, а он пусть зайдет ко мне.

Ратанов подождал минут пять, но никто к нему не зашел. Он позвонил Гурееву:

— Дмитриев у вас?

— Здесь.

— Я просил вас зайти.

— А зачем?

— Зайдите ко мне.

— Закончу допрос и зайду. — Гуреев положил трубку.

Так с Ратановым никогда никто не разговаривал, даже обычно грубоватый Гуреев. В первую секунду Ратанов растерялся: позвонить еще раз или пойти к Гурееву и самому отпустить свидетеля? Но что тот подумает и расскажет дома о взаимоотношениях между работниками милиции?

Гуреев вошел минуты через две.

— Что вы себе позволяете? — спросил Ратанов сухо.

— А что? Он, если хотите знать, тоже прошел огни и воды, и медные трубы… Судимый! Вы видели, как он нервничал! Так хотя бы есть надежда на что-нибудь прорваться…

— Я хочу вам сказать, чтобы вы прекратили в такой форме разговаривать с людьми!

— А я не первый день в милиции, допрашиваю, как умею, но за нарушение законности выговоров еще ни разу не получал! Это не мне одному нужно! Надо преступления раскрывать!

— Вы собираетесь выполнять мои указания? — строго спросил Ратанов.

— Допрашиваю, как умею…

— Вы знаете, о чем я говорю… Будете вы выполнять мои указания или нет?

Но Гуреев и сам понял, что перегнул.

— Сейчас я его отпущу…

Только перед обедом, развернув многотиражку и пробежав глазами заметку, напечатанную на самом видном месте, Ратанов понял, что произошло.

Заметка называлась «Много слов — мало дела».

«В отделении уголовного розыска горотдела милиции, — писал майор Веретенников, — много говорят о работе и мало делают. Дневные планы работ не составляются… Оперативные уполномоченные и старшие оперативные уполномоченные относятся друг к другу с панибратством. Раскрываемость преступлений падает…»

Большая часть заметки была посвящена недостаткам самого Ратанова: мало дает конкретных указаний подчиненным, «возомнил», — Ратанов перечитал это слово, — «возомнил» себя руководящим работником, мало считается с советами старших товарищей, нередко ездит с работы домой на машине… На черновую работу по раскрытию преступлений смотрит свысока. Заместителю начальника горотдела майору Шальнову следует больше и тщательнее контролировать работу Ратанова.

Заметка была написана так, что каждый из рядовых работников отдела должен был порадоваться: зазнающиеся руководители получают по заслугам, независимо от рангов и званий.

«Все это, — говорилось в конце заметки, — привело к вопиющему факту нарушения социалистической законности, поставившему нашу область в последний ряд по Федерации».

Передовая статья была посвящена предстоящему партактиву и в конце ее снова фигурировала фамилия Ратанова как нарушителя социалистической законности.

Ратанов хотел пойти к Егорову посоветоваться, но вспомнил, что тот с утра уехал в детскую колонию. В это время позвонили с вокзала: задержан «интересный гастролер». Потом директор рынка попросил прислать оперативника, чтобы посмотреть продававшийся с рук костюм. Двое участковых уполномоченных пришли посоветоваться с материалами на тунеядцев…

Ратанов никуда не пошел, послал Дмитриева на рынок, позвонил на вокзал, чтобы «гастролера» переправили в горотдел и засел с участковыми.

Перед обедом он зашел к Шальнову.

— Заметку читали?

— Читал. Там меня самого пропечатали… Редактор, по-свойски…

— Ну, и каково ваше мнение?

Ратанов почувствовал, что у него вдруг задергалась нога в коленке.

— Много лишнего, конечно…

— А насчет соцзаконности?