Такая, как ты

С утра в воскресенье Вера отправилась в больницу к матери. За три с лишним года, что Мария Борисова содержалась в клинике, медперсонал успел не только проникнуться историей этой несчастной женщины и ее дочери, но и полюбить обеих, а потому Веру пускали к матери независимо от того, был ли час приемным или нет. Вот и сегодня в семь утра дежурная медсестра, завидев спешащую Веру, улыбнулась девушке и проводила в палату матери.

– Семена Вадимовича сегодня нет, – сказала медсестра. – А вчера он весь день у Маши провел.

– Почему? – настороженно спросила Вера. – Маме хуже?

– Нет. Никаких изменений в ее состоянии нет. Просто Семен Вадимович… – медсестра замялась. – Он очень хочет, чтобы они были.

Вера тяжело вздохнула и остановилась перевести дух перед закрытой дверью палаты.

– Он мне рассказывал про новое лекарство в Израиле, про то, что оно действительно показывает хорошие результаты. Правда, чтобы мама попала в израильскую программу, мне придется продать обе почки и сердце в придачу.

– Ничего, детка, – одобряющее сжала плечо Веры медсестра. – Ведь есть различные фонды, да и Семен Вадимович говорит, что у него есть кое-какие связи в Израильской клинике, так что, глядишь, и все получится.

Вера благодарно кивнула медсестре и вошла в палату.

Мария уже не спала, ее покормили, и теперь женщина сидела в кресле перед окном, через которое был виден печальный осенний парк и безрадостное серое небо.

– Мамочка! – радостно воскликнула Вера и подбежала к маме. – А вот и я!

Вера поцеловала мать в прохладную щеку.

– А я тебе фруктов привезла. Твоих любимых гранатов. Армен самые лучшие выбрал. Помнишь его? – как ни в чем не бывало порхала вокруг матери Вера. – Он до сих пор держит свою лавку. Говорит, что сейчас дела лучше пошли. Тебе привет передает. Вот!

На белом подоконники яркими пятнами рассыпались гранаты, сделав этот мрачный, по-зимнему холодный день чуть-чуть более ярким. Однако Мария Борисова никак не отреагировала ни на воркование дочери, ни на фруктовое ассорти перед глазами. Она все так же сидела, уставившись в какую-то только одной ей видимую точку в низком предгрозовом небе.