Так умирают короли

На Горяева нельзя было смотреть без слез. Внезапно наступивший крах каждый переживает по-своему. Но всегда это зрелище не для слабонервных. Его никто не попытался утешить — ни я, ни Светлана, ни Кожемякин. И он, если у него оставались хоть какие-то крохи ума, не мог не понять, что означает наше недоброжелательное молчание. Его карьера в этой программе закончилась, не успев начаться. Он топтался, явно не зная, уйти ему или остаться, и выглядел крайне нелепо.

Светлана развернулась и пошла к фургону. Кожемякин последовал за ней. Пока я оставался рядом с Горяевым, он как будто был еще с нами. Но когда я развернусь и уйду, это будет полный разрыв. Я чувствовал себя неловко и никак не решался сделать первый шаг в сторону.

— Наверное, сегодня не самый лучший день для начала работы, — определил Горяев.

Он оказался чертовски проницательным парнем. Я вежливо кивнул, подтверждая, что он не ошибается.

— Алекперов предупреждал меня, что возможны любые неожиданности…

— Давно?

— Что — давно? — не понял Горяев.

— Давно Алекперов предложил вам прийти в нашу программу.

— Месяца три назад состоялся первый разговор. А что?

Я не смог ему ответить, потому что потерял дар речи. Три! Месяца! Назад! Когда Самсонов еще был жив! Алекперов искал нового ведущего! Как будто заранее знал, что Самсонову осталось жить всего ничего!

Глава 40

До Алекперова не смогли добраться сразу. Сначала допросили Горяева. Он не сказал ничего нового, но под протокол подтвердил, что Алекперов действительно предлагал ему возглавить программу «Вот так история!» задолго до загадочной гибели Самсонова. Это прибавило Мартынову решимости в попытке вызвать на допрос Алекперова, но затея закончилась ничем. Алекперов демонстративно проигнорировал две посланные ему одну за другой повестки и на допрос не явился. При этом он не пытался представиться больным, ни каким-нибудь другим способом облагородить свой отказ. Мартынов злился и объяснял мне, что у Алекперова сильные покровители, потому-то тот и ведет себя так дерзко.

— Если бы не его «крыша» на самом верху, мы давно бы до него добрались, — просветил меня Мартынов.

Он все-таки нашел противоядие. Через некоторое время произошла утечка информации. Газеты написали, что существует версия о причастности Алекперова к нашумевшему «делу Самсонова», и косвенным подтверждением правоты следственной бригады является то, что Алекперов старательно уклоняется от общения е ней. Нигде не было написано, но подразумевалось, что Алекперов действительно виновен и его давно доставили бы в наручниках куда следует, если бы не могущественные покровители.

Насчет покровителей — это был сильный ход. События стали развиваться в невыгодном для кого-то направлении, и Алекперову, судя по всему, стоявшие за ним люди посоветовали не раздувать конфликт, потому что ситуация выходила из-под контроля. Алекперов сам позвонил в прокуратуру и попросил о встрече. Мне сообщил об этом Мартынов. Он позвонил поздним вечером и в двух словах обрисовал складывающуюся обстановку. У него был торжествующий голос победителя. Я поздравил его с успехом, потому что не думал, что следователь прокуратуры, пусть даже и старший следователь, сможет справиться с таким крутым парнем, как Алексей Рустамович Алекперов.

Но, как выяснилось, Мартынов звонил мне не за тем, чтобы отрапортовать об успехах.

— Ты мне нужен, Женя. Сможешь завтра к девяти подъехать в прокуратуру?

— Конечно, — сказал я, еще ничего не понимая.

— Будешь моим секретным оружием, — туманно пояснил Мартынов и засмеялся.

Я понял, что он не хочет обсуждать эту тему по телефону. Санкцию на прослушивание дает, прокурор. Сейчас прокуратура сама опасалась быть прослушанной. Только осознав этот факт, я понял, на какую зыбкую почву ступил Мартынов. Он вторгся в область, где властвовали настоящие гиганты: большая власть и большие деньги. Достаточно сделать один неверный шаг — и тебя сотрут в порошок. И потом не будет ничего — ни тебе посмертного ордена, ни пожизненной пенсии вдове.

Мартынов же, как мне показалось, совсем не задумывался о печальном. Он почувствовал, что игра пошла, и стремился закрепить успех. Утром я обнаружил, что он пребывает в приподнятом настроении.

— До поры до времени тебя вообще не будет ни видно, ни слышно, — изложил он свой план. — Я буду допрашивать Алекперова, а ты пока почитаешь газетки в соседнем кабинете. Когда я почувствую, что он спекся и ему осталось всего чуть-чуть, появишься Ты, и мы его дожмем общими усилиями.

— Как же мы его дожмем? — затосковал я.

У меня сложилось впечатление, что Мартынов слабо представляет, с кем ему придется общаться. Алекперов — не мальчишка-карманник, которого приводит в трепет одно только слово «допрос».

— Помнишь, ты мне рассказывал о разговоре Алекперова с Самсоновым?

— Это когда шел разговор о внесении изменений в программу? — вспомнил я.

— Вот-вот. И Алекперов тогда дважды повторил, что надо бы Самсонову прислушаться, иначе его скоро начнут бить,

— Но это было выражено в шутливой форме.

Мартынов нервно хрустнул пальцами.