Так умирают короли

И снова он обдал меня холодным взглядом, как тогда, когда я помогал ему выгружать из фургона провизию.

—. С твоей подачи на меня Серж взъелся?

Серж — это Самсонов. Единственное, что я понял из всей его фразы.

— Или тебе тоже денег захотелось?

Вот теперь до меня дошло. Вспомнилось, как я вскинулся от удивления, когда Демин в моем присутствии доложил шефу о том, что на обустройство «Обменного пункта» ушла тысяча долларов, в то время как он потратил втрое меньше, и как мое тогдашнее изумление не укрылось от Самсонова. Он что-то заподозрил, наверное, и поэтому сегодня между ним и Деминым и произошел тот нехороший разговор, который я невольно услышал. Демин все сопоставил и решил, что волна пошла от меня. А Самсонов ведь сам догадался. Я посчитал, что переубеждать Демина ниже моего достоинства.

— А ты не воруй! — ответил я фразой из фильма.

Демин окатил меня полным ненависти взглядом. Даже усы у него встопорщились.

— Полегче, — посоветовал я и выложил на стол кулаки.

Подействовало.

Подошла Светлана, обняла меня мягко и осторожно.

— Ну что ты все здесь сидишь? — прошептала она, обдав мое ухо жадным горячим дыханием. — Пойдем посмотрим этот дворец.

Я взглянул на Самсонова. Тот стоял у окна, повернувшись к нам спиной.

— У него огромный дом, — прошептала Светлана. — И множество укромных местечек. Я с детства люблю прятаться. — И она беззвучно рассмеялась.

— Ты сошла с ума!

Но сам уже знал, что происходит. Это как в тот раз с Мариной в кладовой ресторана. Ощущение близкой опасности распаляет желание.

Я не стал сопротивляться и позволил увести себя с кухни. Загорский, сидя в кресле, смотрел телевизор. Мы крадучись прошли за его спиной и поднялись на второй этаж. Здесь было несколько дверей, Светлана наугад открыла одну из них, и мы оказались в спальне. Широкая кровать под балдахином, вычурной формы трюмо с необычайно богатым выбором косметики на нем. Все-таки я ошибался по поводу роли женщин в жизни Самсонова, Они существовали, хотя и были нечастыми гостьями, судя повсему.

— Нет, здесь я не могу, — заупрямился я.

— Ну почему, глупенький? — шептала Светлана, увлекая меня на безумно-мягкие перины.

— Чужая кровать. Мне неудобно. Уж лучше поедем к тебе.

Но она меня уже раздевала — споро, но ласково, приговаривая:

— Глупенький, я же не доживу до своей квартиры. Умру по дороге туда от желания. Прямо в фургоне.

— В фургоне! — воодушевился я. — Давай отъедем от поселка, свернем куда-нибудь в посадку…

Но было поздно, Я лежал без одежды, и все должно было произойти прямо здесь, на самсоновской кровати, что казалось мне почему-то совершеннейшим кощунством. Я думал об этом еще несколько секунд, а потом забыл, потому что женщины обладают удивительным даром лишать мужчин рассудка. Я не знаю, как это им удается, но по этой причине считал женщин существами высшего порядка.

Я, оказывается, соскучился по Светлане. В ней, в отличие от Марины, была какая-то материнская нежность, которой не бывает у восемнадцатилетних. Эта нежность приходит с возрастом, только умный умеет ее ценить.

Светлана поцеловала меня — очень нежно.

— Устал? — спросила она.

Я не успел ответить, потому что вдруг увидел, как ручка на входной двери начала медленно опускаться. Кто-то хотел войти. Еще секунда — и войдет. Мы лежали на чужой кровати, совершенно голые, и у меня волосы на голове зашевелились от осознания неотвратимости происходящего. Я смотрел на эту проклятую ручку с обреченностью приговоренного. Ручка вернулась в прежнее положение, и ничего не произошло.

— Я закрыла дверь, — спокойно сказала Светлана. — Изнутри. Так что ничего не бойся.

И осторожно погладила мой живот. Я перевел дух. У меня было такое чувство, будто я только что родился заново.

— Не уходи, — попросила Светлана. — Побудь со мной.

Я протестующе замотал головой и поднялся. Не мог больше здесь оставаться. Тогда и Светлана встала. Я еще не успел одеться, а она обняла меня сзади, прижавшись ко мне всем телом. Наверное, она была очень одинока. И как ей сказать о том, что лучше бы нам расстаться? У меня язык не поворачивался.

Одевались мы одновременно. Я справился быстрее и встал у окна, поджидая Светлану. За окном в предвечерних сумерках я видел аккуратный газон перед домом, забор и за забором пустынную улицу, на которой стоял наш фургон и какой-то «жигуленок» чуть поодаль. Через минуту ко мне подошла Светлана. Она долго всматривалась в картину, открывшуюся ей за окном, и вдруг сказала:

— Странно.

— Что странно? — не понял я.

— Вот эта машина, — она кивнула в сторону «жигулей». — Они ехали за нами от самой Москвы.

Я с сомнением посмотрел на нее.

— Мало ли «жигулей» бегает по дорогам. Вряд ли это та же самая машина.

— Нет, нет, — убежденно возразила Светлана. — У них очень приметная солнцезащитная наклейка на лобовом стекле. Обычно там написано что-нибудь на английском. А у них по-простому: «Спартак». Видишь?

Я видел.

— Нечасто встречается. Я сразу внимание обратила.

Я снова выглянул в окно. Невозможно было понять, есть в машине кто-нибудь или нет.