Так скучают в Утопии

К осени Атлан уже свободно говорил на нашем языке и успешно участвовал в коллективной охоте, но почти всегда возвращался с пустыми руками, когда выходил на охоту один. Мы стали друзьями, пусть он и был старше меня. И, через разговоры, которые мы вели по вечерам, сидя у входа в пещеру, я уже начинал немного представлять, какой была его прежняя жизнь. Мир, где он родился, был весьма необычным. Похоже, атланты — ибо так звались люди из его племени, — были более многочисленны, чем я полагал. Более многочисленны, чем все племена Долины вместе взятые, даже более многочисленны, чем племена, проживающие у слияния рек Кхуз и Дор. Как столько людей могло жить в одном месте, для меня оставалось загадкой. Вне всякого сомнения, там не могло быть такого количества оленей, бизонов или даже мамонтов, чтобы можно было прокормить весь этот народ. Атлан часто мне говорил, что они жили не за счет охоты, а за счет растений и животных, которых держали в плену в загонах, как мы сами порой поступаем с северными оленями. Но их там можно держать, лишь пока там есть трава, которую они щиплют, а трава эта быстро заканчивается. Да и на растениях не может быть достаточно орехов или корней!

Охотились они лишь ради удовольствия, да и то не все: лишь люди благородного происхождения имели на это право. Эти «благородные люди», как они назывались, были кем-то вроде младших вождей, которые подчинялись большому вождю, королю. Кроме того, там были воины, единственной задачей которых было защищать территорию, крестьяне, выращивавшие растения, плодами которых они и питались, наконец, жрецы, говорившие от имени богов. Я так и не смог понять, что именно представляют собой эти боги. То не были духи. Они все всемогущественны, и люди должны были делать им подношения, тогда как всякий знает, что, пусть даже духи могущественны, их все равно можно в той или иной степени контролировать за счет слов и магических действий, которые известны колдунам. Голь неодобрительно относился к этой идее о богах, и Атлан говорил о них только со мной. Великий бог Посейдон, устав от неправедности атлантов, послал на них Большую Воду. Но Амфитрита, богиня, которой поклонялся Атлан, сделала так, чтобы одна из волн забросила его в большую пирогу, и вот так он и спасся.

— Я испугался, Нарам, когда увидел вас, поджидающих меня на берегу. Испугался потому, что нам говорили: на вашей земле живут кровожадные дикари. Но вы вовсе не дикари — вы просто варвары. Вам даже известно искусство!

— Искусство?

— Тот мамонт, которого ты вырезал из куска мелкозернистой породы, приплывшего из Атлантиды. Зачем ты его изготовил?

— Ну, если я захочу поохотиться на мамонта, я должен буду повторить за Голем магические слова, пока он будет держать в своих руках эту деревянную фигурку. Это направит заклинание к живому мамонту, так мы завладеем его разумом, и тогда убить его будет легче.

— Да, теперь я знаю ваши верования, столь отличные от наших. Вы думаете, что можете повлиять на мир, тогда как мы считаем, что мир находится в руках богов, и мы должны попросить их о том, чтобы наши желания исполнились. Но Акха тоже сделал статую мамонта, и она не так похожа на это животное, как твоя.

— Достаточно и такой! Есть хобот, клыки, изгиб спины...

— Тогда зачем ты делал свою с большей тщательностью, или даже с большим умением?

— Ради удовольствия! Чтобы посмотреть, получится ли у меня вырезать маленького деревянного мамонтенка, который будет, как живой!

— Ты этого не знаешь, Нарам, но это и есть искусство! Создать из мертвой материи что-то такое, что будет почти как живое. Ты этого не знаешь, но ты — художник! В Атлантиде благородные люди боролись бы за твои работы.... Атлантида!..

И он вздохнул.

III