Так произошло

Почему «появление», а не «рождение»? Ответ на этот вопрос был прост — Джонатан Гудман не рождался. Или же родился в момент, когда о нем появилось первое упоминание — восьмого августа тысяча семьсот тридцать второго года от нового летоисчисления… До этого момента «Джонатана Гудмана» не существовало в этом мире.

Озпин не был наивен — фальшивые имена и даты рождения, он изучил все способы скрыть истинную личину человека — и все способы, которыми эта личина может быть обнаружена вновь. И не нашел ничего о Джонатане Гудмане до того момента. Ни о Нормане Блумсберри, ни, конечно же, об Осмонде Вейле Третьем, ни даже о Розетте Вейл — хотя тщательный анализ все же выяснил, что когда-то у Озпина была дочь Роза… Впрочем, она умерла в юном возрасте семи лет и потому не могла оставить наследника по самым понятным причинам.

Озпин бездействовал так долго. Годы, десятилетия… Он так много потерял и от столь многого отказался.

Когда-то Озпин был Освальдом Великим, когда-то он был владыкой мира, он мог бы стать вечным императором Ремнанта — но он выбрал иной путь. Попытка дать людям не «правителя», то, что никогда не приводило его к победе, а свободу. Возможность выбирать, возможность править, возможность действовать.

Был ли этот великий эксперимент неудачей? Жалел ли Озпин о нем? Нет, конечно же нет.

Плохие правители сменяли хороших, система Советов трансформировалась под нужды людей, впервые призывный клич «свобода, равенство, братство» зазвучал не с революционных трибун, а с экрана телевидения…

И все же Озпин осознавал, что любое действие несет в себе два вида последствий. Он осознавал это даже лучше, чем иные другие.

Озпин потерял слишком многое. Влияние. Людей. Ресурсы.

Его «братство» до сих пор существовало и он все еще вел свою войну против Салем, но великое множество его возможностей было утеряно.

Перестав быть Королем он потерял многое — личную гвардию и сеть шпионов, золотые запасы и легитимную власть. Он не жалел о том, что дал свободу людям — он лишь жалел о том, что эта свобода обошлась ему дорогой ценой.

Было ли возрождение монархии тем самым шагом, тем самым событием, что заставило его пересмотреть взгляд на мир, вновь оценить свои силы и возможности?

Нет, такие вещи не происходят под влиянием лишь одного события, не для Озпина, неважно, насколько масштабно это событие. Озпин считал, что его жизнь мало подвержена столь масштабным и импульсивным решениям — подобные изменения всегда постепенны, нарастая как лавина.

В таком случае Джонатан Гудман стал лишь первым камнем, что начал эту лавину. Причина не изменить себя, но лишь задуматься — кто он такой?

Дальше все было столь постепенно, что нельзя было сказать, в какой момент Озпин впервые задумался о своих действиях в этом мире.

В момент, когда он взглянул на расходы Советников на поддержание своих имений? В момент, когда он задумался о том, чтобы ввести новую охотницу, пока еще студентку, Глинду Гудвитч в список своих последователей? В момент, когда он увидел сотворение магии Джонатаном Гудманом, его самоназванным наследником? Когда заставил Совет подписать «решение о признании особого статуса „вольных территорией“ за административной единицей Гленн?»

И все же что-то изменилось. Неважно, в какой момент, но глядя в зеркало Озпин мог сказать себе: «Озпин, что услышал новости о Джонатане Гудмане в первый раз и Озпин, что читает письмо от Джонатана Гудмана сейчас — разные люди.»

И вот, Озпин вновь в своем кабинете, глядел на письмо перед ним. Не тот Озпин, которым он был три года назад.

Совет был идеей, репрезентацией всего того, во что он верил. В свободу, в добро, живущее во всех людях Ремнанта, в демократию и право людей самим выбирать свою судьбу.

Ему было тяжело видеть, как его идею, его идеал раздирают на части. Ворчливые бюрократы, влиятельные промышленники, неразборчивые в средствах военные — Озпин верил в «власть народа», не во «власть над народом». И Озпин более не желал быть Королем — даже Королевству не всегда нужен Король. Но иногда Королевству нужен учитель — и кем был он, если не главным учителем Бикона?

Политическая анархия Атласа была одним из путей решения проблемы — внутренняя борьба друг против друга — но у Озпина было то, чего не было ни у одного иного человека на этой земле.

Тысячелетия опыта политической борьбы.

И медленно его оппоненты начали падать один за другим. Коррупционеры, безумцы и просто некомпетентные идиоты — тысячелетиями Озпин вел подковерные интриги — и никто из них не видел своего падения до самого конца.

И вместе с тем Озпин не вмешивался в тот идеал, что создал сам. Выборы, партии, народная воля…

Лишь несколько небольших корректив здесь и там, немного исправлений. Не как правитель, но как человек, прошедший через подобное сотни и тысячи раз в прошлом. Если на его стороне был опыт и знание, которого не было у других — было бы преступно не использовать его для того, чтобы помочь людям.

Озпин не потерял своих навыков — но потерял так много ресурсов…