Так не строят!

Так ведь и у меня служба! Артельным моим служба, Алёне служба, мастерству, красоте, будь она неладна! И хозяевам служба, никуда не денешься! А я, м-мать… Это что ж, я чуть опять своих в малину срать не сводил?! Виниться теперь перед бояричем этим недопоротым придётся?

А и повинюсь, ради артели-то! Да и правы они! Ох, мутит-то как… Ну дела-а-а…»

– Возьми, старшина. – Старший разъезда протянул мастеру флягу.

– Благодарствую, урядник, прости, не знаю, как звать. – Сучок запрокинул голову и одним глотком высосал воду.

– Павел… Младший урядник Павел, – пролепетал отрок, с трудом удержавшись в седле и хлопая глазами: похмельный вежливый Сучок поразил его в самое сердце.

Старшина нагнулся над свернувшимся в клубок оглушительно храпящим Нилом и потряс его за плечо. Безрезультатно. Сучок потряс сильнее. Нил, не просыпаясь, лягнулся.

– Ах ты! – Сучок, и сам желавший сейчас больше всего на свете рухнуть рядом со своим приятелем и забыться, в праведном гневе пнул спящего.

– Да иди ты! – заявил, не просыпаясь, Нил, зевнул, выпустив на волю волну перегара, от которой распускающиеся навстречу встающему солнцу полевые цветы враз поникли головами, перевернулся на другой бок и снова захрапел. Из зарослей осоки ему вторил Гаркун.

– Так дело не пойдёт! – Сучок полез поскрести плешь, вновь перекосился от головной боли и с надеждой взглянул на старшего разъезда. – Господин урядник, пособи. Вели мастеров водой окатить, не тащить же их в крепость! И ещё водички дай, а? Нутро горит!

– Илья, Терентий, выполнять! – коротко бросил урядник. – И фляги старшине отдайте.

Названные отроки спешились, отвязали от перемётных сумм притороченные к ним кожаные складные вёдра, наполнили их из реки и резко опрокинули на спящих плотников.

– Ой, б..! Да кто на… У, б..! – маловразумительный, но энергичный дуэт огласил речную пойму.

Наконец Нил и Гаркун сумели продрать глаза и, кряхтя, охая, поминутно хватаясь за головы и другие части организма, кое-как утвердились на нижних конечностях.

– Чего? – задал главный вопрос Нил.

– В заднице черно! – отозвался плотницкий старшина. – Одевайтесь, на работу пора! Только к Лису зайдём, а то ему кусок в горло не лезет, вот как нас видеть желает!

– О как! – Гаркун трубно высморкался при помощи двух корявых пальцев и принялся натягивать порты.

Через некоторое время, героически преодолев сопротивление одежды и обуви, три мастера в сопровождении почётного караула из конных отроков, медленно и то и дело потирая раскалывающиеся головы, направились в сторону ворот. Сучок и Нил временами бросали завистливые взгляды на Гаркуна, прикладывающего к голове холодную стерлядь, и жадно-вожделённые – на бочонок с остатками яблоневки, торжественно ехавший в седле вместе с младшим урядником Павлом.

Судьба имеет обыкновение наказывать людей на всю катушку, если уж взялась это делать. Нынешний случай не стал исключением. Не успели Сучок, Нил и Гаркун в сопровождении свиты вступить на мост, как с воротной башни Дударик сыграл побудку. «Вставай, вставай, сапожки надевай!» – издевательски пел рожок.

Крепость взорвалась топотом, криками, командами: «Выходи строиться!», «На оправку, справа по одному, бегом, ступай!», «Кого там за тайные места потрогать?!», «Шевелись, ослы иерихонские, последний от меня как следует огребёт!», «Десяток, напра-во! Правое плечо вперёд, бегом ступай!»

Вот в этот организованный хаос нетвёрдой походкой пожилой колченогой вороны со стерлядью наперевес и вступили плотники. Часовые при воротах, ставшие первыми свидетелями их шествия, отворачивались, героически пытаясь скрыть ухмылки. Старший наряда подмигнул младшему уряднику и глазами показал на Сучка. Павел кивнул в ответ.

«Ети ж меня долотом! Стыдоба-а! Вон как зубы скалят… А сейчас и болотники вылезут… И тут мы! И Гаркун с нами! Тёпленькие! Как теперь лесовиков-то к делу приставлять? Вроде и решили всё по уму, только теперь на смех подымут, что ни скажи… Чего делать-то?»

Сотоварищи плотницкого старшины будто прочитали его невесёлые мысли, хотя что тут было читать? К ним самим судьба точно так же повернулась филейной частью и громко испортила воздух.

– Ох, подохну сейчас! – Вид Гаркуна исчерпывающе описывался фразой «краше в гроб кладут». – Сильна твоя яблоневка… Ух! И мои сейчас повылезут, а тут мы… Стыдоба! И чего теперь боярыня скажет? И Лис этот? Это кто вообще-то?