Так навсегда!

И почти сразу — «Кто сказал, что земля умерла…»

«В записи передача-то идет, — непременно сказал бы тут Олег Юрьевич со свойственным ему чувством юмора второго рода. — Так что я прав. Расстреляли Рождественского этого… ну а передачу, так и быть, оставили. На память!»

Я не знаю, какой Роберт Рождественский поэт. То есть он замечательный, конечно, просто я тяжело воспринимаю стихи и не могу так решительно судить (такое вот неожиданное признание от работника смежного жанра. — Прим. авт.) Но то, что ТАМ ему это зачтется, — несомненно. И перевесит сто тысяч других улик…

Это единственная кассета, которую я не стирал и не перезаписывал никогда. И она всегда была со мной, хотя бы и мысленно. И я слушал ее тысячу раз, а может, и миллион. «Среди нехоженых путей — один пусть мой…» Она свистела и шипела, и слипалась и путалась пленка, и я менял пружинку и заклеивал корпус изолентой. «Среди невзятых рубежей — один за мной…» И менялись времена, и наступали компакт-диски, и совсем уже неосязаемый «формат mp3», и появлялась аппаратура, в которой даже не был предусмотрен магнитофонный вход, хотя бы декоративный… и однажды она затихла насовсем.

И тогда я сжег ее. Как сжигали тела павших в бою, но не отступивших воинов.

«Нет, она затаилась на время…»

А «Спартак»… «Спартак» все-таки нашел себя. Одна победа, вторая, по ступеньке наверх. В лагере я бегал к стенду, там вывешивали газету с недельной задержкой, но все-таки — еще два очка, и еще… И поднялись. До третьего места, но все-таки. Все впереди. Все будет.

«И в мире нет таких вершин, что взять нельзя…»

Роуд-муви, или Как научиться Родину любить

Эх, и удивительное дело — сколько же всего может произойти за один только месяц! Тут тебе и выступление за ЖЭК с последующим разоблачением, и «проход» в полуфинал, и немыслимая радиопередача… Наверное, так бывает только в детстве. И, наверное, это и есть — счастье…

И еще — ожидание футбола. Чемпионат мира. Хотя, конечно, приближающийся планетарный форум вызывал двойственные чувства. С одной стороны, праздник Игры, конечно, но с другой — сразу вспоминаешь… Все-таки последнее место «Спартака» — это последнее место. Это не в тройке, не в пятерке и даже не в десятке — это в самом конце. Хуже всех, «на вылет» стоим. Особенно на фоне неземного успеха заклятых друзей-соперников из «Динамо» (Киев) с завоеванным ими Кубком обладателей кубков. Прям со всех сторон только и неслось бравурное — «динамовцы Киева то, динамовцы Киева сё…», и солирующий нападающий Игорь Беланов — ну вот ни дать ни взять образец форварда грядущего двадцать первого века. Кажется, утюг включи — и тот сообщит тебе человеческим голосом: «…и, конечно, выдающееся достижение киевлян… и, разумеется, результативная игра Игоря Беланова…» А в конце непременно подпустит шпильку: «А между тем московский “Спартак” отправляется на перерыв абсолютным аутсайдером…» Ну что поделаешь. Бороздили тогда с Олегом Юрьевичем близлежащие окрестности и на покосившемся сарае с краю заброшенного полигона вдруг углядели вывеску пожухшую — «ЛАБАЗ». Никто не поверил, а это правда. Ну вот так: где-то уже бегает форвард практически двадцать первого века, а у нас тут на рабочей окраине — «лабаз». Куда уж нам, лапотным. Только на последнее место.

Нет, против Сборной я был настроен решительно. Тем более что опять не пригласили Федора Черенкова. Взяли, правда, Сергея Родионова, но это утешение слабое. Если выиграют — то ведь опять польется славословие: «…команда, в состав которой входят прославленные киевские динамовцы…». Поддержу-ка я в первом матче венгров, это ведь, в конце концов, наши товарищи по нерушимому блоку Варшавского договора, так что вполне патриотично. А потом — Францию. Там одни имена звучат как музыка: Платини, Жиресс, Тигана, Стопира… или, как изволил изящно выразиться один комментатор — СтопИра. Да, а звать его, видимо, Дмитро. Или Мыкола. Тьфу ты, черт, — опять киевляне! Ну вот так всегда…

А еще… А еще велосипед, конечно! То был месяц… да даже не месяц и не сезон — а целая Эпоха Великих географических открытий! Почти каждый день, как странствующие Уилбериз — все дальше и дальше, по всем сторонам света, в город, такой родной и такой загадочный. Как отважные разведчики или в хорошем смысле слова пионеры. Мимо лабаза — и со всеми остановками. Просто мчаться, просто вперед. Олег Юрьевич тогда решил этот вопрос со свойственной ему прямотой:

— Поехали на Сокол покатаемся!

— Мне только до Водного можно. И только по тротуару.

— Ну и что? Мне мать вообще только вокруг дома велит.

Это был — Аргумент. И они — поехали.