Так берегись

– Тебя – только недостижимым и невозможным, – подтвердил сэр Шурф. – Боюсь, ты умеешь любить только то, чего у тебя нет. Счастье, что ты до сих пор сомневаешься в нашем существовании. Раньше я гадал, как помочь тебе избавиться от нелепой идеи, будто жизнь в Ехо и все мы тебе только мерещимся, а теперь, разобравшись, как ты устроен, прикидываю, как бы тебя покрепче в ней утвердить. А то поверишь в нас окончательно, скорчишь кислую рожу: а, так вы всё-таки настоящие? Какая скука. Ну, я пошёл.

– Да ладно тебе, – сказал я. – Чего тут прикидывать? С вами и так всё ясно. Кто в здравом уме поверит в существование общества, чья культура основана на магии, овладеть азами которой может почти любой гражданин? Всё остальное вообще ни в какие ворота: государством правит идеальный Король с кучей балбесов-придворных; бок о бок с людьми живут водяные, древесные духи, гномы и великаны, невидимки и оборотни, среди которых попадаются даже потомки грибов; бессмертные эльфы по лесам пьяные бегают; в Красной пустыне Хмиро на границе с утончёнными древними цивилизациями откуда-то взялись дикари-людоеды с голыми задницами и лексиконом примерно из двадцати слов; город мёртвых, куда пускают за деньги; говорящие камни, из которых почему-то строят дома; чокнутые арварохцы со своим Мёртвым Богом, удачно выселенные на отдельный далёкий материк, чтобы никому не мешали спокойно обедать; все эти ваши Тёмные пути и Мосты Времени, от которых голова кругом; ещё и Безмолвная речь до кучи, чтобы легче было свихнуться. И вы двое, такие могущественные колдуны, жуткие монстры, большие начальники, зачем-то со мной возитесь, учите всяким тайнам и трясётесь над моей шкурой, словно вам самим в ней ещё предстоит ходить. Ясно, что так не бывает, следовательно, мне примерещилось. Галлюцинации, бред и безумие, нормально, годится. Вполне можно больше жизни всё это любить.

* * *

– Надо мне всё-таки оторвать задницу от этого грешного кресла и прогуляться до пустыря, – сказал я.

Джуффин и Шурф по случаю моего воскрешения задвинули все свои якобы неотложные дела, чтобы развлекать меня разговорами и кормить воистину бесконечным обедом, плавно перешедшим в затяжной ужин – я даже не заметил, как. Я вовсю наслаждался положением внезапно обретённого сокровища, которое из рук не хотят выпускать; впрочем, сам понимал, что ими руководило в первую очередь естественное в сложившихся обстоятельствах нежелание оставлять меня в одиночестве, чтобы на радостях не пошёл вразнос. Или, что гораздо хуже, на пустырь.

Дело хорошее, но, положа руку на сердце, запереть меня в Холоми было бы куда эффективней. Впрочем, после этого со мной какое-то время стало бы непросто поладить. И ещё сложнее продолжать дружить. Поэтому они меня не заперли, а просто кормили и развлекали. И деликатно, как опытные ловеласы, клеящие наивную барышню, старались подпоить. Всё это вместе было прекрасно и целиком соответствовало моим представлениям о том, как следует поступать с праведниками в раю, но я всё равно не переставал беспокоиться о призрачном поезде, думать: вот интересно, как Агата сейчас без моей силы справляется? Точно-точно достаточно успела нахапать? Хватит, чтобы поезд катался по вымышленным мирам и нашему пустырю?

Поэтому примерно за час до полуночи я сказал: «Надо бы мне всё-таки прогуляться на пустырь», – а эти двое, конечно, уставились на меня так, словно я предложил им всё бросить и быстренько свергнуть с престола Его Величество Гурига Восьмого, а наутро объявить демократические выборы в парламент – например.

В воздухе повисли невысказанные вопросы: «Ты совсем охренел?» «Чем ты думаешь?» «Тебе уже надоело нормально себя чувствовать?» и даже явственное: «А по башке?» – впрочем, ни один из них так и не был произнесён вслух. Вместо этого Шурф с леденящим душу спокойствием в голосе произнёс:

– При всём уважении, сэр Макс, это не самая удачная из твоих идей.

А Джуффин сказал:

– Если ты так беспокоишься о своём наваждении, имей в виду, на пустыре среди зевак всегда ошиваются Кофины люди. Можно будет просто его спросить.

– Это как раз понятно, – кивнул я. – Но всё-таки лучше мне самому пойти. Ну что вы смотрите на меня, как на психа? Я не собираюсь снова запрыгивать в поезд и, заливаясь торжествующим хохотом, уезжать от вас навсегда навстречу сладкой погибели. Жизнь мне всегда была дорога, а уж сейчас, с отвычки, я дорожу ею, как никогда прежде. Хочу просто показаться, сказать – я здесь, я в порядке, спасибо, если будет нужна помощь, зови. Я бы с любым человеком в аналогичной ситуации так поступил. Эта леди, конечно, мёртвая и вообще наваждение. Но это не значит, что её не следует благодарить за проявленное великодушие.

– Это так, – неохотно согласился Шурф. – Но прими во внимание, что никто из нас пока не знает, каким образом работает твоя связь с этим наваждением. Вполне возможно, что оказавшись в непосредственной близости от него, ты снова лишишься сил – не по воле мёртвой леди, в просто потому, что так всё устроено. Ты готов к подобному исходу?