Тайный сообщник

Но тут он содрогнулся от ужаса, кровь бросилась ему в голову, и свет полной луны на миг померк перед его глазами. Он снова увидел своего рокового двойника – тот двигался за полосой зыбучих песков к берегу от валуна напротив. Потрясение было тем сильнее, что за миг до того мистер Маркем наслаждался миром и покоем, и теперь, едва не лишившись чувств и оцепенев от страха, он стоял и смотрел на свое роковое подобие и на рябь, пробежавшую по поверхности зыбуна, который словно заворочался и потянулся к чему-то между валунами. На сей раз ошибки быть не могло: хотя луна находилась позади двойника и его лицо оставалось в тени, мистер Маркем смог разглядеть те же гладко выбритые щеки, что и у него самого, и маленькие колючие усики, которые он отпустил несколько недель назад. Яркое сияние заливало и великолепный тартан, и орлиное перо. Поблескивали даже проплешина сбоку от шапочки-гленгарри, топазовая брошь на плече и серебряные пуговицы. Мистер Маркем глядел на все это и вдруг почувствовал, как ноги у него тонут в песке, – ведь он еще не отошел от края коварной полосы – и поспешно отступил. В тот же миг его двойник сделал шаг вперед – и расстояние между ними осталось прежним.

И вот они стояли друг против друга, словно под властью какого-то жуткого наваждения, и сквозь биение крови в ушах до мистера Маркема словно бы донеслись слова пророчества: «Встреться с самим собою лицом к лицу – и покайся, покуда не поглотили тебя зыбучие пески!» Теперь мистер Маркем встретился с собою лицом к лицу, покаялся – но тонет в зыбучих песках! Сбылись и предостережение, и пророчество!

Над головой у него закричали чайки, кружившие над кромкой приливной волны, и этот крик, такой земной, заставил мистера Маркема опомниться. В мягкий песок ушли лишь подошвы, и потому он смог отбежать на несколько шагов назад. Но при этом его двойник шагнул вперед – и, угодив в смертоносную пасть зыбуна, начал тонуть. Мистеру Маркему казалось, что это его самого настигла десница судьбы, и, охваченный мукой, он испустил страшный вопль. И тотчас такой же страшный вопль испустил и его двойник – а когда мистер Маркем воздел кверху руки, то же самое сделала и фигура напротив. Глазами, полными ужаса, смотрел мистер Маркем, как его второе «я» вязнет в зыбучих песках, а затем, сам не зная почему, тоже шагнул вперед, навстречу судьбе. Но когда ногу уже начало засасывать, он снова услышал крики чаек, и это избавило его от оцепенения и вернуло способность думать и чувствовать. Поднатужившись, мистер Маркем вытащил ногу из песка, который словно вцепился в нее – башмак увяз, и его пришлось бросить, – а потом в полном ужасе бросился бежать подальше от этого места и не останавливался, покуда совсем не запыхался и силы не оставили его, после чего в полуобмороке рухнул на заросший травой проселок среди дюн.

Артур Маркем решил не рассказывать близким об этом кошмарном приключении, по крайней мере до тех пор, пока окончательно не придет в себя. Теперь, когда его рокового двойника, его второе «я», поглотили зыбучие пески, к нему понемногу возвращался прежний душевный покой.

В ту ночь он прекрасно выспался и никаких снов не видел, а наутро снова стал самим собой, таким, каким был раньше. И вправду казалось, что его новое, худшее «я» исчезло навсегда, – к тому же, как ни странно, и дурачка Тамми не было утром на посту, и больше он не приходил, а сидел себе на старом месте, глядя, как прежде, в никуда тусклыми глазами. Следуя принятому решению, мистер Маркем больше не надевал шотландского платья, а однажды вечером связал его в узелок вместе с килтом, клеймором, дирком и всем прочим и, тайком принеся на берег, забросил в зыбучие пески. С превеликим наслаждением он наблюдал, как узелок засасывает в пучину и как песок смыкается над ним и снова становится гладким, словно мрамор. Затем мистер Маркем вернулся домой и весело объявил домочадцам, собравшимся к вечерней молитве:

– Ну, дорогие мои, спешу вас обрадовать: я отказался от мысли носить горское платье. Теперь я вижу, каким я был тщеславным старым дураком и в какое нелепое положение себя поставил! Больше вы его не увидите!

– А где оно, отец? – спросила одна из дочерей. Нужно сказать хоть что-то, сообразила она, дабы самоотверженное признание отца не было встречено полным молчанием. Ответ мистера Маркема был так чудесен, что девушка вскочила с места, подбежала и расцеловала его. Вот что он сказал:

– В зыбучих песках, моя радость! Надеюсь, вместе с ним туда кануло и мое худшее «я» – на веки вечные.

Остаток лета, которое семейство провело в Крукене, прошел в высшей степени чудесно, а по возвращении в Лондон мистер Маркем совсем забыл об этом случае и обо всем, что было с ним связано. Но в один прекрасный день ему пришло письмо от Маккалума Мора, заставившее его о многом задуматься, хотя он ничего не стал говорить домашним, а на письмо, по некоторым причинам, не ответил. Вот что говорилось в письме:

«Маккалум Мор и Родерик Макду

Шотландка.

Чистая шерсть. Опт и розница