Тайный сообщник

Мой дорогой Каррьер, я всегда полагал, что тому, кто желает слыть человеком здравомыслящим и хоть сколько-то дорожит своей репутацией рассказчика, достойного доверия, следует помнить: если столкнешься в жизни с каким-то странным, необъяснимым феноменом, лучше о нем помалкивать. Со мной тоже происходило подобное, и неоднократно, однако я обычно избегал хотя бы в общих чертах делиться этим опытом с окружающими, так как знаю, что даже самые преданные друзья примут его либо за плод разнузданного и безответственного воображения, либо за свидетельство постепенной деградации ума, ставшего жертвой галлюцинаций. Мне-то понятно, что пережитое случилось на самом деле, но, покуда мистер Эдисон или кто-то еще из современных кудесников не изобретет лучи настолько сильные, чтобы осветить все тайные закоулки человеческой души, как я докажу, что не привираю или по крайней мере не поддался болезненным фантазиям? Вот, к примеру, простой и неоспоримый факт, которому, однако, никто не поверит: как-то в прошлом месяце, в начале первого ночи я, не употребив ни курева, ни спиртного, поднимался по лестнице к себе в спальню, луна светила в окно у меня за спиной, и в ее лучах передо мной возникла фигура, до мельчайших деталей совпадавшая с моим собственным обликом. Я мог бы описать, как, пораженный леденящим кровь ужасом, пошатнулся и едва не свалился с лестницы, когда в лице своего визави узрел отображение всех пороков, какие за собой знаю, всех дурных устремлений, какие до сих пор с немалым трудом в себе подавлял; как осознал, что это существо, по всей видимости, никоим образом не связано с моим истинным «я», которое, надеюсь, всегда честно сопротивлялось диктату аморальности. Я мог бы, повторяю, описать свой ужас так живо, словно испытываю его в эту самую минуту, но не возьмусь, ведь, сколь бы ни был достоверен мой рассказ, ни один читатель не поверит в реальность случившегося; а между тем речь идет о самом что ни на есть истинном происшествии, которое затем повторялось десяток раз – и, убежден, будет повторяться впредь, хотя я отдал бы все, что угодно, лишь бы никогда больше не встречать на своем пути этот тревожащий образ, материальный или воображаемый – все равно. С тех пор я боюсь оставаться один; более того, я не раз ловил себя на том, что с беспокойством и испугом всматриваюсь в свое отражение в зеркалах и даже в витринах на оживленных городских улицах: а не проявятся ли в нем следы порока, которые мне до сих пор, ценой больших усилий, удавалось скрывать; не выдаст ли меня мое лицо всему миру, всему моему миру, знавшему Генри Терлоу как человека праведного и в поступках, и в душе? Не раз мне ночью приходила убийственная мысль: что будет, если этот образ – мой, но вмещающий лишь часть меня, лишь мое необузданное низменное начало, – увидят окружающие и примут его за Генри Терлоу?