Тайный сообщник

Бланш резко остановилась, и ее глаза заблестели в темноте. Она спросила, уж не хочу ли я уличить ее во лжи, и я ответил, что, напротив, готов подтвердить ее слова: их правдивость и делала этот случай таким интригующе любопытным. Она заявила, что согласится со мной, если я смогу подтвердить правдивость своих слов. Это мне удалось без труда: я подробно описал ей, как искал рукопись – ту самую рукопись, мысль о которой в ту минуту как будто начисто изгладилась из ее памяти (по причине, ясной мне только теперь).

– Разговаривая с ним, я совершенно о ней забыла… забыла, что послала вас за нею. Он полностью реабилитировал себя за недавнее фиаско в гостиной – он пересказал мне всю сцену, – призналась Бланш. Слушая о моих поисках, она опустилась на скамью. Я уселся рядом, и она подвергла меня короткому перекрестному допросу, а затем вновь рассмеялась: – Ох уж эти причуды гения!

– Да, в самом деле! Они еще непостижимее, чем я предполагал.

– О эта непостижимость таланта!

– Ну вы-то должны знать о ней все, а вот мне это в диковинку.

– А вы абсолютно уверены, что это был Водри? – спросила моя приятельница.

– Кто же, если не он? – гнул я свое. – Неизвестный джентльмен, точь-в-точь похожий на Водри и, как и Водри, предающийся литературным занятиям, сидит в поздний час за столом в его комнате и что-то пишет в темноте… Разве это было бы не удивительнее того, что сказал я?

– Да, и почему в темноте? – задумчиво произнесла Бланш.

– Коты могут видеть в темноте, – напомнил я.

Ее губы тронула беглая улыбка.

– Он был похож на кота?

– Нет, моя дорогая. Я скажу вам, на кого он был похож – на автора великолепных творений Водри. Он был похож на него стократ больше, чем наш общий друг на самого себя, – заявил я.

– Вы хотите сказать, что это был тот, кто за него пишет?

– Да, в то время, пока он посещает званые ужины и разочаровывает вас.

– Разочаровывает меня? – наивно пробормотала она.

– Вас, меня… любого, кто ищет в нем гения, создавшего страницы, которые нас так восхищают. А где все это в его разговорах?

– О, вчера вечером он был бесподобен! – заверила меня актриса.

– Он всегда бесподобен – как бесподобны ваша утренняя ванна, говяжья вырезка или железнодорожный сервис в Брайтоне. Но он никогда не бывает особенным.

– Я понимаю, о чем вы.

Я был готов обнять ее за эти слова – и, возможно, так и сделал.

– Вот почему беседовать с вами – такое удовольствие… Я часто задавался этим вопросом – а теперь я знаю ответ. Их двое.

– Какая чудесная мысль!

– Один выходит в свет, другой сидит дома. Один – гений, другой – буржуа, и именно с буржуа-то мы и знакомы. Он произносит речи, вращается в обществе, пользуется бешеной популярностью, флиртует с вами.

– В то время как вы удостоились чести флиртовать с гением! – перебила меня миссис Эдни. – Благодарю вас за столь тонко проведенное различие.

Я положил ладонь на ее руку.

– Убедитесь сами. Испытайте его – поднимитесь к нему в комнату.

– Подняться к нему в комнату? Но это же неприлично! – воскликнула она в духе своих лучших комедий.

– В подобном расследовании все прилично. Вы увидите его – и все разъяснится.

– Как это было бы замечательно – все разъяснить! – Она на миг задумалась, потом вскочила. – Вы хотите сказать – прямо сейчас?

– Когда пожелаете.

– А что, если мне попадется не тот? – спросила вдруг она с неподражаемой интонацией.

– Не тот? А которого из них вы называете тем?

– Я имею в виду, не тот, кого приличествует навещать даме. Предположим, я не найду там… гения.

– Другого я возьму на себя, – заверил я ее и, оглядевшись по сторонам, прибавил: – Осторожно, сюда идет лорд Меллифонт.

– Мне бы хотелось, чтобы вы и его взяли на себя, – сказала она, понизив голос.

– А с ним что не так?

– Как раз это я и собиралась вам рассказать.

– Рассказывайте. Он направляется не к нам.

С мгновение Бланш смотрела на лорда Меллифонта, который вышел из гостиницы не торопясь выкурить сигару и, остановившись неподалеку от нас, любовался восхитительным видом, различимым даже в сумерках. Мы не спеша проследовали в другую сторону, и по дороге Бланш заметила:

– Моя гипотеза почти так же причудлива, как ваша.

– Я не считаю свою гипотезу причудливой – она прекрасна.

– Нет ничего прекраснее, чем причудливое, – парировала миссис Эдни.

– Вы смотрите на дело с профессиональной точки зрения. Впрочем, я весь внимание.

Мое любопытство и правда ожило с новой силой.

– Так вот, друг мой, если Клэр Водри существует в двух ипостасях (а, как по мне, чем больше его, тем лучше), то у его светлости противоположный изъян: в нем не набирается и единственной.

Мы снова остановились, на сей раз одновременно.

– Не понимаю.

– Я сама не понимаю. Но мне кажется, что если есть два мистера Водри, то лорда Меллифонта в общей сложности меньше одного.

Я на миг задумался, затем рассмеялся.

– Пожалуй, я понимаю, что вы имеете в виду!

– Вот почему с вами так приятно разговаривать. – Она, увы, не попыталась меня обнять, а торопливо продолжила: – Вы когда-нибудь видели его в одиночестве?

Я попытался припомнить.

– Да… он как-то нанес мне визит.

– Но, значит, он был не один.