Тайный сговор, или Сталин и Гитлер против Америки

В день подписания пакта Мацуока и Отт обменялись тремя парами секретных писем в соответствии с японскими предложениями, фактически обязывавшими Третий рейх к односторонним гарантиям экономической и военной помощи. Посол пошел на это без ведома и согласия Берлина, что подтверждается отсутствием перечисленных документов в германских архивах. Он ничего не сообщил Риббентропу, предоставив это возвращавшемуся домой Штамеру, но тот понимал, чем рискует, и тоже промолчал. Оправдывая свои действия, Отт в 1966 г. в разговоре с историком Дж. Морли ссылался на то, что письма не противоречили общему курсу германской дипломатии, что основной текст пакта не освобождал Японию от взаимных обязательств и что, наконец, ситуация требовала немедленного принятия решений.

Основное содержание писем таково (протокольные любезности опускаю).

Отт — Мацуока:

«Если Япония, вопреки мирной направленности Пакта, подвергнется нападению со стороны какой-либо державы, которая в настоящее время не участвует в европейской войне и в японско-китайском конфликте, Германия считает само собой разумеющимся оказание Японии полной поддержки и помощи всеми военными, и экономическими средствами.

Что касается отношений между Японией и Советским Союзом, Германия предпримет все возможное для развития дружественного взаимопонимания (между ними. — В.М.) и в любое время предложит свои услуги для достижения этой цели.

Германия, по мере возможности, будет использовать свою индустриальную мощь и прочие технические и материальные ресурсы в пользу Японии, чтобы облегчить установление нового порядка в Великой Восточной Азии и обеспечить ее наилучшую готовность на случай любой чрезвычайной ситуации. Германия и Япония в дальнейшем приложат все усилия, чтобы обеспечивать друг друга необходимыми природными ресурсами, включая нефть».

Мацуока — Отту:

«Условия, существующие в настоящее время в Великой Восточной Азии и повсюду, не позволяют японскому правительству пребывать в уверенности, что в имеющихся обстоятельствах не существует возможности вооруженного конфликта между Японией и Великобританией, и в соответствии с этим оно желает обратить внимание германского правительства на такую возможность и заявить свою уверенность в том, что в таком случае Германия сделает все возможное для оказания помощи Японии всеми средствами, имеющимися в ее распоряжении».

Третье касалось отказа Германии от тихоокеанских владений, находящихся под мандатом Японии. Ответные письма, как положено в дипломатической практике, текстуально подтверждали полученные (13).

В ходе подготовки и тем более по заключении Тройственного пакта встал вопрос об отношениях стран-участниц — теперь уже как единого блока — с Советским Союзом, тем более что Риббентроп изначально стремился превратить «союз трех» в «союз четырех». В мемуарах Коноэ прямо говорил об улучшении отношений с СССР как о второй — после удержания США от вступления в войну — главной цели пакта для Японии. Разговоры об этом велись главным образом во время пребывания Молотова в Берлине в ноябре 1940 г. Но не только там и не только тогда.

Переговоры о заключении советско-японского политического соглашения в виде пакта о нейтралитете (инициатива исходила от Токио) между Молотовым и послом Того Сигэнори начались незадолго до назначения Мацуока. Нарком дал понять, что Москва в принципе не против, но требует экономических уступок — прежде всего отказа от нефтяных и угольных концессий на Северном Сахалине, полученных Японией еще в 1925 г., при установлении дипломатических отношений с СССР (теперь Сталин и Молотов считали предоставление концессий недостойным великой державы). Вступив в должность, Мацуока сразу же заявил о необходимости улучшить отношения с Москвой, но его практические действия дали обратный результат. Во-первых, новый вице-министр Охаси Тюити был настроен резко антирусски, что проявилось в его, прямо скажем, хамском обращении с советскими дипломатами. Во-вторых, Мацуока затеял глобальную кадровую перестановку, поменяв почти всех послов и посланников, что на время дезорганизовало работу МИД.

В докладе на седьмой сессии Верховного Совета 1 августа Молотов был сдержан: «Относительно Японии можно сказать, что в последнее время наши отношения начали несколько нормализироваться… Можно признать, что вообще есть известные признаки желания японской стороны к улучшению отношений с Советским Союзом. При взаимном признании интересов сторон, поскольку обе стороны поймут необходимость устранения некоторых потерявших значение препятствий на этом пути, такое улучшение советско-японских отношений осуществимо».

5 августа Того сообщил Молотову, что новый кабинет желает скорейшего заключения договора. 14 августа нарком передал ему ответ, в котором Кремль расставил точки над i: