Тайный сговор, или Сталин и Гитлер против Америки

Здесь следует сделать одно отступление. Военная пропаганда Третьего рейха, особенно с лета 1940 г., настраивала на мысль о скорой окончательной победе. Японская же, напротив, внушала, что война будет долгой и суровой, займет жизнь, может быть, не одного поколения, но непременно завершится победой. С одной стороны, это было вызвано ходом событий: стремительные удары вермахта утверждали его абсолютное превосходство над всеми прочими армиями, в то время как Япония завязла в Китае, к тому же потерпев поражение на Халхин-Голе. С другой стороны, различие типов пропаганды отвечало и психологическим различиям ее аудитории: в Третьем рейхе воспитывался вполне материалистический культ силы — человеческой и механической, в то время как в Японии, особенно в армии, акцент делался на силу духа и умение терпеливо переносить любые тяготы.

Предпочитая говорить о «войне культуры» и «войне духа», Сиратори подчеркивал, что она не менее трудна и опасна, но даже более важна, чем та, которая ведется с помощью танков и самолетов: «Перед тем как новый мировой порядок будет в полной мере установлен, прежде всего должны произойти радикальные изменения в мышлении людей в целом». Иными словами, «бой идет в небесах, на земле и в невидимой области духа» (А.Н. Майков). Исход войны для Сиратори зависел, прежде всего, от победы «в области духа», а здесь он в успехе не сомневался. Однако было бы несправедливо считать его только романтиком-идеалистом или пассеистом, отрицавшим значение материальных факторов войны. Просто, не будучи специалистом в военной области, он предпочитал говорить и писать о других аспектах проблемы.

Лейтмотив статей и выступлений Сиратори таков: пакт — не завершение, а только начало пути, еще не победа, но ее важная предпосылка, поскольку настоящая борьба впереди. Главными задачами Японии он называет «тоталитарную» (точнее, авторитарную) перестройку внутриполитической системы и экспансию в Юго-Восточную Азию. Он прямо связывал Тройственный пакт с любимым детищем Коноэ — «новой политической структурой», подчеркивая, что только она может создать крепкий тыл, необходимый для успешного ведения борьбы. В «новой структуре» он видел логическое завершение того внутреннего «движения», началом которого стал «маньчжурский инцидент» 1931 г., но, вынужденный считаться с реалиями момента, добавлял, что Япония в отличие от Германии и Италии не нуждается в «революционных» преобразованиях «снизу» и что реставрация традиционных ценностей «сверху» даст все необходимые результаты. Здесь он повторял, что возвращение к этим ценностям — аналог «восстания против современного мира», к которому в те же самые годы призывал в Европе виднейший теоретик консервативной революции итальянский философ Юлиус Эвола, — должно начаться в душе человека. Только тогда государственная политика, имеющая те же цели, увенчается успехом.

Иначе говоря, значение Тройственного пакта в том, что он открывает возможность нового пути развития человечества, показывает альтернативу «современному миру» и намечает контуры новой цивилизации. Это одна сторона дела — и вряд ли ее имел в виду Мацуока. Но автор этих строк обнаружил весьма неожиданную аналогию между словами Сиратори и статьей… Н.И. Бухарина «Второе рождение человечества».

«На наших глазах меняется весь мир. Меняется с быстротой неслыханной и невиданной. Локомотив истории — это теперь не плохонький паровоз девятнадцатого столетия, а мощная машина, которая с невероятной скоростью мчится вперед… Карта мира изменилась, границы на ней вычерчены совсем по-иному, переменились ее цвета… Либерализм, демократия, пацифизм — все более линяют и исчезают с исторических подмостков вместе со свободой торговли и парламентскими режимами» (21). В 1937 г. Сиратори как бы вторил ему: «Маятник часов качнулся в сторону от либерализма и демократии, которыми одно время были захвачены народы… Некогда широко признанная теория управления государством, видевшая в парламенте реальный центр власти, ныне полностью отвергнута, и страна стремительно движется к тоталитаризму, который является фундаментальным принципом национальной жизни Японии на протяжении вот уже трех тысяч лет».

Разумеется, Бухарин имел в виду грядущее объединение человечества под знаменем коммунизма в результате мировой революции, утверждая, что до сих пор по-настоящему единого человечества «реально не существовало». «Это — не простая мечта, не греза, не „сон золотой“. Это— историческая необходимость… Это будет вторым рождением человечества, его рождением не как биологического вида, а как единого и целостного человеческого общества». В борьбе за грядущее единство коммунизму противостоит фашизм (в собирательном значении) как «сила, разделяющая человечество». До 1938–1939 гг. нечто подобное мог написать и Сиратори, разумеется, поменяв «измы» местами.