Тайный грех императрицы

– Ты замерз? – рассеянно спросила Елизавета, проводя ладонью по его обнаженному плечу. – Дрожишь... Укройся. Почему ненавидит, спрашиваешь? Думаю, из-за Александра. Она всегда мечтала владеть Александром – и не только как красивейшим из мужчин, но как великим князем, наследником престола, императором. Но он не может принадлежать ей. И я ничуть не удивлюсь, если узнаю, что Катрин, поняв, что никогда не получит власти, задумала убрать его со своего пути, воспользовавшись тем недовольством, которое зреет в семье и в стране и которого Александр не замечает.

Алексей снова вздрогнул.

Она в самом деле что-то знает? Или это просто догадки умной, чуткой женщины, которой свойственно предвидение тайной опасности?

– Они все недовольны Александром, – продолжала Елизавета. – Эта семья вообще толком не знает, чего хочет. Помню, они в свое время мечтали, чтобы прежний император... чтобы его не стало, но потом, когда это произошло, стали делать все, чтобы именно Александр чувствовал себя виноватым за то, что случилось. А он слабый человек... Он сам не знает, догадывался ли он, что его отец обречен погибнуть во время переворота. Да, мой муж дал согласие на участие в заговоре, но такой страшной участи отца не предполагал. О, я никогда не забуду, как это было!

* * *

...Александра разбудили после полуночи и сообщили: все-де исполнено.

Он, еще не вполне проснувшись, переспросил:

– Что такое исполнено?

Николай Зубов, брат бывшего фаворита Екатерины, явившийся с докладом, растерялся. Как сказать, что император Павел приказал долго жить?!

Тут пришел вдохновитель заговора – генерал-губернатор Санкт-Петербурга граф Петр Алексеевич фон дер Пален – и пояснил простыми словами: так, мол, и так, ваше высоче... то есть, ваше величество, да-да, вы теперь именуетесь именно этаким титулом, сударь!

Елизавета тем временем оставалась еще в спальне. Она накинула на себя капот и опасливо выглянула в окно. При слабом лунном свете она различила ряды солдат, окружившие Михайловский дворец. Ей было страшно, но еще страшнее стало, когда в опочивальню ворвался Александр и рассказал, что произошло... Он всхлипнул, и Елизавета обняла его, как сестра. Только такую любовь муж готов был принять от нее, только такую любовь, похожую на жалость, но она уже смирилась с этим и сейчас думала только об одном: утешить его любой ценой. Такими вот – перепуганными, плачущими в объятиях друг друга, похожими на осиротевших детей – и нашел их спустя несколько минут граф Пален.

Он подавил раздражение и сказал почтительно:

– Ваше величество, извольте идти царствовать!

Александр вскочил.

– Нет, – сказал он тихо, но твердо, – я не хочу, я не могу!

В ту же минуту ему сделалось дурно, он начал падать, и жена едва успела поддержать его.

Послали за лейб-медиком Виллие, который констатировал у государя нервические судороги, а в общем, ничего серьезного. Александр Павлович, по его словам, вполне мог выйти к солдатам.

Но еще долго Палену и Елизавете пришлось ободрять совершенно потерявшегося императора, чтобы он исполнил свой первый долг и показался народу. Наконец он решился.

Какое-то время солдаты Преображенского полка и Александр молча, недоверчиво и испуганно, вглядывались в лица друг друга. Александру чудилось, что эти люди сейчас завопят:

– Какой он император?! Это самозванец и убийца! Бей его!

Он ощутимо дрожал.

Наконец Палену неприметными тычками удалось сдвинуть оцепенелого Александра с места и погнать его к выстроившимся поблизости семеновцам. Этот полк считался как бы собственным войском великого князя, тут Александр почувствовал себя легче, к тому же непрестанный, настойчивый шепот Палена: «Вы губите себя и нас! Очнитесь!» – начал наконец действовать на его слабую натуру.

Александр принялся шевелить губами и повторять вслед за Паленом, сперва тихо, потом все громче и громче:

– Император Павел скончался от апоплексического удара. Сын его пойдет по стопам Екатерины!

Слава богу, грянуло «ура»: эти слова произвели ожидаемое действие. Пален смог перевести дух. Он посоветовал новому государю срочно отправиться в Зимний дворец. Александр с облегчением кивнул.

* * *

В ту ночь в Михайловском дворце царил ужасный кавардак. В какой-то миг Елизавета, которая от усталости и потрясения была почти на грани обморока, вдруг ощутила, что кто-то взял ее за руку. Обернувшись, молодая женщина увидела незнакомого ей, слегка пьяного офицера, который крепко поцеловал ее и сказал по-русски:

– Вы наша мать и государыня!

Она только и смогла, что слабо улыбнуться этому доброму человеку и тихонько заплакать, впервые поверив, что все, вероятно, еще кончится хорошо и для нее, и для Александра, и для России.

На исходе ночи Мария Федоровна и Елизавета поехали в Зимний дворец. Там Елизавета увидела нового императора, лежавшего на диване, – бледного, расстроенного и подавленного. Минуты мужества сменились у него новым приступом слабости, изрядно затянувшимся.

Александр бормотал, хватая руки жены ледяными, влажными пальцами: