Тайны захолустного городка

– А что делать? Родню не выбирают. Раньше ещё работал, копался, а теперь совсем шалберничает. Не знаю, что с ним будет. Посадят опять. Украдёт что-нибудь или хуже яму найдёт. Жрать-то надо.

– А тебя, значит, не слушает?

– Станет он меня слушать… Кто я ему? Раньше, когда меленький был, как вот на этой фотографии, – Зинка вытащила с груди гомонок, повертела в руках, открывать не стала, засунула опять за бюстгальтер, – слушался и маму, и меня. А теперь… Одно слово, без царя в голове.

– Что?

– Не зарезал бы меня по пьянке. Какой-то бешеный стал. Всё на дом этот зариться стал. Родительский дом-то. Тогда я его отсюда турнула.

– За что же? Подрались?

– Было и это, – Зинка сверкнула зло чёрными раскосыми глазами и отвернулась. – Но не на ту нарвался! Я его быстро наладила. А тётка Пелагея ему брошенную халупу подыскала. Бракаши построили, да бросили, вполне пригодная для жилья.

– Ну, ничего, вернётся твой Толян, он всех помирит, разрулит, – забасил бородач.

– Дождёшься его… – закрыла глаза руками и заплакала вдруг Зинка.

– Чего ревёшь-то, дура? – заёрзал рыжий, присев на табуретку. – Раз деньги прислал, значит, простил тебя, намерения какие-то имеет.

– Отгорело всё нутро. Пустой он мне… – Зинка дёрнулась, утёрлась рукавом, посерьёзнела, глаза враз просохли, будто и не знали мокроты душевной. – Как он там?

– Нормально. Привет слал. За меня просил.

– Кого просил?

– Помогла чтобы. Одела, обула. В дорогу собрала.

– Что его осталось, отдам. Вы по размеру схожи. Ты потолще будешь слегка.

– Ну, это ничего. Только бы крепкое было, подольше носилось.

– Тебе что же по горам лазить? Куда собрался-то?

– На кудыкину гору, – огрызнулся рыжий. – Слыхала про такую?

– Не лайся. Я предупреждала.

– А чего в душу лезешь? – Рыжий покряхтел, собрался подыматься, но глянул опять на хозяйку, на стол в кухне, к которому она его так и не пригласила, сказал: – Да, вот ещё что, чуть не забыл…

– Что ещё?

– Чтоб никаких сомнений.

– Каких сомнений? Ты о чём?

– Достань там, в бумажнике, его листик был от папиросной коробки. Он его специально прилепил, поэтому, когда ты его трясла, он не выпал.

Зинка порылась в бумажнике, вытащила клочок картонки.

– Чего мужик-то твой курил, помнишь?

– Курил. Только забыла всё.

– А ты напрягись.

– Буду я голову ломать. Глупость какая!

– Напрягись, говорю.

– Ну, кажется, «Север». Папироски такие. Солнце там на пачке. И море. А может, льды… Да что ты, право! Запах самого Толяна забыла, а уж табак вспомнить?..

– Разверни картонку-то.

Зинка развернула клочок и расплылась в умилённой улыбке.

– Ты глянь! Точно «Север»! Это кто же придумал всё? Он, что ли? От безделья мучается.

– Это ещё не всё. Теперь смотри, там цифры должны быть.

– Это ещё зачем?

– Приглядись.

– Ну, есть. Вижу. Четвёрка и девятка, – напрягая зрение, рассмотрела она каракули.

– Ты сколько насчитала?

– Чего?

– Денег в бумажнике

– Сорок девять рублей, – нараспев произнесла она.

– Не обманул я тебя?

– Вот оно что! Ну, Толян! Придумал же такое!

– Он у нас мудрец.

– Спасибо.

– А возможность у меня была, – опустил голову рыжий. – И деньги нужны были позарез. Но не позарился.

– Спасибо. Не знаю, как и благодарить, – смущённая Зинка теребила юбку. – Может, помоешься в баньке? Холодная, правда, вода, так лето же. Да покормлю я тебя.

– Нет. Опосля. Мне Ильдуску найти надо. Ему от Толяна привет передать.

– Я его мигом отыщу, сама же и спрятала, – Зинка испуганно закупорила рот руками, но поняла, что проговорилась.

– Что за прятки такие? – насторожился рыжий.

– От греха подальше, – махнула Зинка рукой, уже не опасаясь. – Тут у нас артистку чуть не убили. На бакене нашли голую. Как она туда попала? Никто не поймёт. Но живая. В больницу увезли, вроде отживела, но ничего не помнит. И мужик её пропал. Тоже артист. Милиции понаехало. Всех щипят. Особливо таких, как братан мой. А он, собака, напился в зюзю. Ну, я его в том шалашике рыбацком, который тётка Пелагея приспособила под жильё, и спрятала. Пожрать тайком ношу, чтобы не загнулся.

– Убийц нашли?

– Так кто же их найдёт? Она же до сих пор ничего не помнит. Врачи говорят, ей всю память отшибло. По голове злодеи топором. Чудом топор вскользь прошёл. Тётка Пелагея говорит, не иначе Бог на неё снизошёл.

Рыжий промолчал.

– Ну что, поднять брата-то? Нужен?

– Нужен. Но ты не дёргайся. Я его сам найду. Привет от Толяна передам и вернусь.

– Ну, смотри…

Тень великого сыщика

Третий день свирепствовал ливень. Небо поливало землю свирепо и неистово. Казалось, наверху прогневались и творили великий и беспощадный суд. Рощу, где ютились в палатках артисты, разметало диким ураганом. Деревья гнулись и жались к траве, метались, испуская жалобный треск, ломались ветки, их швыряла, поднимала в воздух неведомая сила, унося, как пушинки. Палатки едва удерживались на натянутых стрелами канатах, стоная и паруся. Ночью в них не уснуть. Холодно и страшно.