Таинственный цилиндр

930 815 50 000 Мы знаем, что означает «50000». А две другие цифры обозначают, видимо, не доллары, а время! Погляди. Вот возьмем «815». Спектакль начинается в 8.25. По всей вероятности, Фильд пришел в зал в 8.15 или, если пришел раньше, именно в это время по какой-то причине посмотрел на часы. Если у него была назначена встреча с кем-то, кто, предположим, должен был прийти много позднее, просто напрашивается предположение, что он от скуки вначале написал «50000». Это означало, что он думает о предстоящей операции, которая должна была принести ему 50000 долларов. Затем он написал «930» — 9.30 — время, когда он ожидал жертву своего шантажа. Для Фильда, как и для любого другого человека, который привык в минуты безделья или ожидания черкаться на бумаге, написать все это на программке было естественнее естественного. Для нас же это просто везение, потому что мы, во-первых, знаем теперь время встречи Фильда с убийцей — 9.30. Во-вторых, подтверждаются наши предположения о том, когда убийство произошло. В 9.25, судя по написанному на программке, Фильд ожидал появления того, с кем он договорился встретиться. Мы предполагаем, что этот человек пришел. По словам доктора Джонса, смерть Фильда от яда наступила через пятнадцать — двадцать минут. И если мы знаем, что Пьюзак нашел труп в 9.55, то можно сказать, что яд Фильд выпил где-то в 9.35. Разумеется, убийца задолго до 9.55 покинул место преступления. Подумай вот о чем: он не мог предполагать, что наш друг Пьюзак вдруг захочет встать и выйти, так что рассчитывал, что труп Фильда будет найден не ранее антракта — в 10.05 вечера. Он полагал, что времени будет достаточно, чтобы Фильд умер и никому ничего не успел сказать. По счастью для убийцы, Пьюзак наткнулся на Фильда слишком поздно — тот смог лишь прохрипеть, что убит. Но встань Пьюзак со своего места на пять минут раньше, неведомый наш преступник уже сидел бы за решеткой!

— Браво! — воскликнул Эллери и с любовью поглядел на отца. — Великолепный доклад! Мои поздравления!

— А, иди ты к черту! — отмахнулся отец. — А сейчас я хотел бы специально повторить то, что ты сказал в кабинете Панцера еще в понедельник вечером: убийца, хотя он ушел с места преступления между 9.30 и 9.55 вечера, все-таки остался в театре и находился там, пока мы не отпустили всех по домам. В пользу такого вывода говорят показания дежурных у выходов, портье, Мадж О'Коннел, Джесса Линча, который стоял в коридоре. Все, все говорит за то… Он был там, все время был в театре.

И тем не менее на данный момент мы зашли в тупик. Нам не остается ничего иного, кроме как снова взять в оборот некоторых лиц, на которых мы вышли в ходе расследования, — вздохнул инспектор. — Во-первых, надо выяснить, правду ли сказала Мадж О'Коннел, когда сообщила, что не видела, чтобы кто-то во время второго акта проходил по среднему проходу. И что она вообще ни разу за весь вечер не заметила того человека, о котором мы знаем, что он с половины десятого вечера сидел на месте ЛЛ 30 и ушел с него за десять или пятнадцать минут до того, как был обнаружен умирающий Фильд.

— Это скользкий вопрос, папа, — серьезно заметил Эллери. — Ведь если она солгала тут, ей нет веры и во всем другом, а тогда у нас теряется важнейший источник информации. Но если она и в самом деле солгала — Бо-. же правый! — то, значит, она могла тогда описать убийцу, опознать его и, может, даже назвать по имени! Но вся ее нервозность и странное поведение точно так же могут объясняться тем обстоятельством, что в театре находился Пастор Джонни, а туда совершенно неожиданно ворвалась целая толпа полицейских, которые сцапали бы его с превеликой охотой.

— Да уж, положеньице, — проворчал Квин. — Ну, ладно. А что же Пастор Джонни? Какова его роль во всей истории? И была ли она, эта роль? Мы не вправе забывать, что Казанелли — судя по показаниям Моргана — был связан по каким-то делам с Фильдом. Фильд был его адвокатом и, вероятно, пользовался его услугами в каких-то сомнительных предприятиях, на след которых напал Кронин. И если Пастор оказался там, в театре, не случайно, ради кого он пришел — ради Фильда или ради Мадж О'Коннел, как они утверждают с ней в один голос?

Инспектор подергал себя за ус и вдруг сказал:

— Вот что, сын мой. Всыплю-ка я Пастору Джонни по первое число — шкура у него толстая, ему не повредит. А эта дерзкая малышка О'Коннел — ей тоже пойдет на пользу, если поубавить у нее наглости.

Он взял большую щепоть табака и, понюхав, от души чихнул под смех Эллери. Судя по всему, тот был полностью согласен с решением отца.

— Перейдем к славному старине Бенджамину Моргану, — продолжал инспектор.

— Вопрос: правду ли он сказал про анонимное письмо-приглашение, которое якобы ему было прислано вместе с билетом? Хорошее объяснение, почему он пришел в театр!