Тайная жизнь Мака

— Пошла в магазин. Наверняка она попробует дозвониться тебе позже, но мне хотелось узнать, как у тебя дела. Ты уже записалась на компьютерную томографию? Твоя мама считает, что это обследование тебе крайне необходимо.

— Со мной все в порядке, папа. Честное слово. У меня случился приступ паники, как и говорила доктор Шах. — Она едва не спросила, удовлетворит ли его подобный ответ. Но Бриони больше не нуждалась в чьем-либо разрешении. Но почему же ее до сих пор не покидает такое чувство, будто ей постоянно требуется чье-либо одобрение?

— В прошлый раз ты сказала, что отправила Калебу его кольцо.

— Да. — Поколебавшись, Бриони продолжала: — Папа, я уверена, что вам с мамой это трудно понять. Да и мне тоже, если откровенно. Я ведь действительно думала, что хочу выйти за Калеба. — Если не считать того, что на своем девичнике она приставала ко всем и каждому с вопросом, стоит ли ей это делать. — Но в самую последнюю минуту мое тело сказало мне «нет». — Собственно говоря, это объяснение предложила Руби, а не она сама, но от этого оно не перестало быть правильным.

Отец провел подушечками больших пальцев по мешкам под глазами.

— Пожалуй, мы с твоей мамой давили на тебя слишком сильно. Многое говорило в пользу Калеба — отличная работа и все прочее. Мы решили, что уж он-то будет хорошо заботиться о тебе.

— Да, он бы заботился. — Она нисколько не сомневалась в этом. Это чувство Калебу было свойственно от природы. Если другу требовалась помощь, Калеб всегда оказывался рядом. Когда Бриони нуждалась в чем-либо, он неизменно приходил ей на помощь. — Он бы заботился обо мне. Но, наверное, это не самое главное. Мне уже двадцать семь. Я должна уметь сама о себе позаботиться. Почему, кстати, вы с мамой считаете, что я не в состоянии этого сделать? — Вопрос этот она задала повышенным тоном, полным таких сдерживаемых чувств, что удивилась сама.

— Мы так не считаем, — поспешил уверить ее отец. — Разумеется, мы думаем совершенно иначе. Мы знаем, какая ты у нас умница. Ты всегда получала самые высокие отметки.

— Но вы с мамой не разрешали мне кататься на велосипеде в парке с друзьями. Вы убедили меня в том, что во время учебы в колледже я должна жить дома. Я же помню, как мама разрезала для меня французский гренок, поджаренный в молоке с яйцом, когда мне было уже одиннадцать, — выпалила Бриони, давая волю чувствам, мучившим ее с самого детства. — Почему вы считали, что сама я ни на что не способна? Я ведь привыкла думать, что со мной что-то здорово не в порядке.

— Нет, милая, нет. Нет. — В голосе отца прозвучал неприкрытый ужас. — Мы хотели уберечь тебя от беды, только и всего. И не потому, что мы думали, будто сама ты ни на что не способна. Просто в жизни иногда случаются ужасные вещи, причем не по чьей-либо злой воле.

— Прости меня. Мне не следовало так говорить.

— Нет, ты поступила правильно. Я хочу знать, как ты себя чувствуешь и что думаешь. Ты моя дочь. Я не желаю, чтобы ты обращалась со мной, как со знакомым, с которым нужно быть вежливым. Жаль, что ты не сказала мне этого раньше.

— Если честно, не думаю, что раньше я отдавала себе в этом отчет, — призналась Бриони. — И только то, что случилось на свадьбе, эта паническая атака, она заставила меня задуматься над многими вещами, включая то, что мне трудно принимать решения самостоятельно. Я даже одеться толком не могу, чтобы не спросить совета у кого-либо. — Она склонила голову к плечу и вздохнула, после чего вновь устремила взгляд на экран, на лицо отца. — Полагаю, именно поэтому мне было легко убедить себя в том, что я должна выйти замуж за Калеба. Он прекрасно помогал мне разобраться в том, что я должна была сделать сама.

На колени ей прыгнул Мак, и она погладила его теплую мягкую шерстку.

— Жаль, что я сама не сообразила этого раньше. Жаль, что я причинила ему боль. И тебе с мамой. И…

Отец прервал ее.

— О нас не беспокойся. — Он оглянулся, но потом вновь стал смотреть на Бриони. — У твоей матери случилось три выкидыша, прежде чем на свет появилась ты.

— Что? — воскликнула Бриони.

— Это была настоящая катастрофа. Для нас обоих, но для нее особенно. И, когда родилась ты, мы оба были в восторге и испытывали огромное облегчение. Теперь мне кажется, что мы зашли слишком далеко, стараясь сделать так, чтобы с тобой не случилось ничего плохого. Но, очевидно, перестарались. Я и подумать не мог, что ты сочтешь себя неадекватной или… — Он быстро заморгал, и Бриони сообразила, что в глазах у него стоят слезы.

— Ох, папа. Нет. Вы с мамой — самые замечательные родители на свете. Мы с вами побывали в таких славных местах, где было весело. И нам было хорошо вместе. — Мак потерся щекой о ее подбородок. — Это кот Джейми, — пояснила Бриони, которой очень хотелось увести разговор от темы, которая явно причиняла отцу такую боль. — Он настоящий красавец, верно?

Но отец проигнорировал ее вопрос.

— Что ж, я рад, что у тебя остались хорошие воспоминания. Мне очень жаль, что тогда я не замечал, что тебе многое не нравится.