Тайна жёлтых нарциссов

— Это труд одного из моих немецких коллег, его зовут Ранк. Он излагает здесь содержание двух снов. Оба они умещаются на одной страничке. Но зато объяснение их заняло семьдесят пять страниц.

Глаза пациентки расширились от удивления.

— Так, значит, все это не так просто, как в соннике?

— Нет, далеко не так просто. Но в некотором отношении наши старые сонники были правы. Они знали, что сны должны быть истолкованы, как всякий символ. А теперь расскажите-ка мне о своих детских годах. Попытайтесь углубиться в ваши воспоминания и рассказывайте все, что придет в голову.

Незнакомка все еще не приходила в себя от удивления.

— Но какое отношение все это имеет к моему сну?

— Наши сны бывают трех видов. Во-первых, они могут быть физического свойства, навеянные ощущением голода или жажды, во-вторых, снами, вызванными каким-либо неудовлетворенным желанием, и, в-третьих, снами, всплывшими из глубин нашего подсознательного бытия. Несомненно, что большинство снов третьего вида основываются на различных впечатлениях нашего раннего детства, и нет никакого сомнения, что ваш сон именно и является сном этого рода. А теперь рассказывайте, попытайтесь мысленно возвратиться к тому времени, когда вам было три, четыре года, пять лет. Разумеется, если это для вас возможно.

Она улыбнулась.

— Дорогой доктор, мне кажется, что у меня нет никаких воспоминаний, сохранившихся со столь раннего возраста. Я помню себя только с шести, семи лет.

— Так обстоит дело у большинства людей, — согласился доктор. — Период до шестилетнего возраста почти не фигурирует в их воспоминаниях. Вы никогда нс задумывались над тем, как это странно и нелогично? Как раз тот период, когда наша память еще не перегружена и наиболее восприимчива, не запоминается нами и остается как бы рядом неисписанных страниц. Разве это нс удивительно?

Голубовато-серые глаза незнакомки нс отрывались от губ говорившего доктора.

— Вы правы! — воскликнула она. — Я не задумывалась над этим, но это действительно странно!

— Это странно, — повторил он. — Но за последнее время нам удалось немного приподнять завесу над этой тайной. Быть может, теперь вы согласитесь приступить к своему рассказу?

Она последовала его приглашению и начала рассказывать. Родилась она за границей. Ее отец — итальянец, родом из Венеции, а мать была венгеркой. Доктор окинул взглядом ее стройную фигурку и удовлетворенно кивнул. С самого раннего детства си пришлось разъезжать вместе с родителями по разным странам. Это дало ей возможность уже в детстве изучить несколько языков. Всего она владела пятью языками, в том числе и голландским, скорее громоздким, чем звучным.

Из родителей в ее памяти продолжал жить один отец, о матери она знала лишь по рассказам. Воспоминания детства? О, они весьма неопределенны и разрозненны, в них нет ничего цельного, о чем бы она могла связно рассказать. Да и какое все это могло иметь отношение к ее снам?

— Во всяком случае, расскажите все, что вы помните, попытайтесь ухватиться за ниточку, как бы тонка она ни была! Вспомните какой-нибудь факт, пусть хоть незначительный и мелкий!

Она повиновалась. Закрыв глаза, она напрягала память и потом, пожав плечами, снова взглянула на доктора.

— Нет, мне не удастся. Единственное, что я могу, это восстановить в памяти совершенно разрозненные впечатления.

— Вы разъезжали со своим отцом одна?

— Нет, разумеется. С нами путешествовала и гувернантка. У меня их переменилось несколько. Мой отец был слишком молод и жизнерадостен, чтобы весь день уделять внимание только мне.

— Расскажите о ваших гувернантках. Они были молоды или стары? Были ли они хороши собою? Внимательны к вам?

— Первая моя гувернантка была итальянкой, воспитательница старого закала, но ей в конце концов надоели эти бесконечные скитания по чужим странам, и она возвратилась в Италию. Потом, кажется, ее сменила француженка, после нее — швейцарка и, наконец, англичанка. Имя швейцарки я помню, также помню, как звали англичанку. Но имени француженки не запомнила.

Доктор насторожился.

— Попытайтесь что-нибудь вспомнить о француженке.

Казалось, она не слышала его просьбы. Широко раскрыв глаза, она продолжала:

— Доктор, теперь я припоминаю. Представьте, я совершенно упустила из виду... Как странно!

— Что именно?

— Да мой сон! Сон, о котором я вам рассказывала. Ведь он уже преследовал меня тогда, в пору моего детства!

Доктор опустил глаза и продолжал слушать. Теперь и в нем заметно было какое-то волнение.

— Рассказывайте, — сказал он приглушенным голосом. — Что это был за сон? В самом ли деле вы видели тот же сон, что привиделся вам теперь?

Она безмолвствовала. Не было никакого сомнения, что она пыталась сосредоточиться и уйти в себя, познавая то, что лежало на грани сознания.

Вдруг, совершенно непроизвольно, брови ее нахмурились.

— Нет, я ничего не могу вспомнить.

Доктор улыбнулся.

— Знаете ли вы, какое ощущение вы только что испытали? Словно вы нырнули под воду и внезапно почувствовали, как вашего лица коснулось какое-то скользкое земноводное. Не так ли?

Она взглянула на него с удивлением и ужасом в глазах.