Тайна тихой реки

Когда Максим вошел в актовый зал администрации, там шла подготовка к заседанию. Раиса Рахадимовна перебирала на столе какие-то бумаги и выглядела полностью оправившейся после вчерашнего казуса. Айгуль сосредоточенно смотрела в монитор компьютера, который на этот раз был подключен к розетке. Сотрудники УФСИН уже разместили Хилер за столом защиты и расположились рядом на стульях. Подходя к своему месту, Максим, не выпуская из головы своего сна, пристально смотрел на подсудимую, которая, в свою очередь, почему-то тоже не спускала с него глаз. Ее взгляд с прищуром из-под нахмуренных бровей сейчас выражал особенную озлобленность. Максиму казалось, что она либо читает его мысли, либо на самом деле виделась с ним этой ночью.

Достав из портфеля свои документы, Максим осмотрел зал. Публики было значительно меньше, но слушатели все же пришли. Если бы не события последних дней, он бы усмехнулся суеверности непришедших жителей села, но теперь и сам думал, что стал мнительным. Это немного мешало сосредоточиться и в целом создавало атмосферу напряжения. Разглядывая людей в зале, он не мог понять, что его смущает. Будто здесь кого-то не хватает.

Объявив заседание суда продолженным, Раиса Рахадимовна довела до сведения участников процесса, что в зал не явилась внучка подсудимой, допрос которой был запланирован на сегодняшний день. Тут Максима осенило, кого он не досчитался. Даша являлась свидетелем обвинения, поскольку обнаружила труп потерпевшего и вызвала полицию.

Судья сообщила, что рано утром свидетель потеряла сознание у себя дома и была госпитализирована в Марфинскую больницу, где впала в кому. Врачи пока не установили причину, но говорят, что у нее были проблемы с мозговой деятельностью. Никаких прогнозов дать не могут.

Откладывать заседание до появления возможности допросить Дашу было бессмысленно при таких обстоятельствах. Оставалось только огласить в суде показания, данные ею на предварительном следствии. Максим был обескуражен. Он планировал воспользоваться ее простодушной прямолинейностью и получить у нее ответы на вопросы, возникшие у него после этой ночи. Просто какой-то злой рок.

Из имеющегося в деле протокола допроса стало ясно, что Даша проживает по соседству с Агатой Никаноровной и каждый день приходит к ней рано утром, чтобы покормить и проследить за приемом лекарств.

Седьмого июля она пришла домой к бабушке, как обычно, в пять утра. На улице уже почти рассвело. Открыв калитку и войдя во двор, Даша увидела, что возле сарая на земле лежит мужчина. Рядом с ним в своей инвалидной коляске сидела бабушка. Подойдя ближе, в лежавшем Даша узнала человека, который приходил к ним в понедельник, второго июля, и хотел написать статью про бабушкин дом. По просьбе Агаты Никаноровны, не любившей гостей, она попросила мужчину уйти. Он сказал, что в любом случае напишет статью про бабушку, даже если она не согласится на интервью, так как на нее жалуются жители села. С того раза Даша его больше не встречала.

Поняв, что мужчина не подает признаков жизни, она испугалась и стала расспрашивать бабушку о случившемся. Хилер ей сказала, что мужчина, наверное, пьян. Он, по словам бабушки, якобы ворвался в дом, начал ломать мебель и бить посуду. Она его выгнала, он вышел на улицу и упал. Тогда Даша позвонила в службу спасения и сообщила о произошедшем.

Ни о какой воде, ни о ноже в тексте протокола не упоминалось. Максим выругался про себя на Войлова: «Ведь на ноже нашли пальцы внучки, как можно было не допросить ее об этом?»

Других доказательств виновности подсудимой в материалах дела не было, и обвинитель решил, что пришло время явить публике свою ночную находку.

– Ваша честь, – произнес он, поднявшись с места, держа в руке дневник, – у обвинения имеется дополнительное доказательство. Из-за погодных условий я был вынужден временно поселиться в одном из местных домов. Случилось так, что меня разместили в комнате, которую накануне своей смерти снимал Вяземский. Это помещение было исследовано нами в протоколе осмотра. Однако я обнаружил там предмет, выпавший из поля зрения следственного органа. На книжной полке стоял дневник Сергея Ивановича. Прошу представить его на обозрение суду и стороне защиты, исследовать и приобщить к материалам дела в качестве вещественного доказательства.

Раиса Рахадимовна, не отрываясь, наблюдала за Архангельским, сняв очки. Корчагина от удивления открыла рот, но через какое-то время собралась с мыслями и неуверенно возразила:

– А откуда обвинению достоверно известно, что этот дневник принадлежал именно Вяземскому?

– Это можно легко увидеть из его содержания, – ответил Максим, пожав плечами. – Он подписан, и в нем имеются характерные записи. Но если все же возникнут сомнения, я обеспечу в суд явку Сансызбая Ризековича, собственника жилого помещения, который подтвердит принадлежность дневника потерпевшему.

– Пристав, – сказала судья, – передайте дневник защите для ознакомления.