Тайна предтеч

Босой едва успел подхватить его за ворот, а потом за руку, пока тело не выскользнуло из одежды. Разломившаяся пополам доска с громким стуком обрушилась внутрь провала, плеснув напоследок водой где-то очень глубоко.

— Гррахи тебя подери! — выругался Зуб, — Нам хана. Сбросьте этого старого чурбана следом!

— Это не сработает, — пробормотал Рой, озабоченно вглядываясь вглубь провала, — Было бы тут не так высоко… Он просто разобьётся. А от мертвеца там толку не будет.

— А на веревке?

— У тебя есть с собой веревка такой длины?

— Валим может тогда в обратно?

— Зуб, не утомляй меня столь гениальными идеями. И как ты собираешься попасть обратно?

К тому, что провал сам по себе был немаленьких размеров, еще и края его не оставляли ощущения надежности. Это была скорее глина, перемешанная с бетонным крошевом. Скользнет на такой нога — и не получился ни толчка, ни прыжка.

— Если и найдем мы чем наладить мостки, то только у Дуста. Может есть что в соседних комнатах и коридорах, а может и нет. Пока будем искать — потеряем и то время, что у нас пока есть. Вперед. План у нас прежний, и вы все его знаете.

Может быть, наш друг Винник и не особенно то на него повлиял.

* * *

Еще некоторое время они брели по коридорам, поворачивая то вправо, то влево, останавливаясь иногда и долго сверяясь с картой. Первое время Босой не уставал поражаться размерам разветвлённой сети тоннелей, пока не поймал себя на мысли, что узнает некоторые перекрестки.

Команда Роя специально петляла, запутывая спутников, и хотя общее направление было всегда одним и тем же, они иногда делали по очередному скоплению боковиков по две три запутанных петли.

Мотивы охотников были прозрачными как слеза — не дать возможность гостям запомнить правильный путь. В условиях слабого мелькающего перед глазами света от масляных светильников это сработало бы с любым человеком, кроме Босого. Он не смотрел глазами, привыкший шастать по крысиным логовищам и другим подземельям иногда даже в полной темноте. Он запоминал все, что чувствовал: силу и направление сквозняка, запахи, звуки капели и шорох шагов, разных на разной поверхности. В тех местах, где сходилось особенно много запоминающихся моментов, он проводил пальцами по стенам, запоминая температуру и рельеф.

Зоя, похоже, тоже сумела понять, что происходит. Она встала на цыпочки, приникла к его уху и прошептала:

— По-моему, эти жалкие никчемные людишки водят нас кругами.

Босой коротко кивнул и получил еще порцию шепота:

— Но вон там за поворотом их ждет сюрприз, — Зоя коварно улыбнулась и пошла дальше, как ни в чем не бывало.

«Вон того поворота» ловчий и сам слегка опасался. Несколько минут назад оттуда донеслись поскребывания, слишком слабые, чтобы опасаться, и все же чуждые безжизненной тишине туннелей. А потом они резко пропали, стихнув одно за другим.

— Бог ты мой! — отпрыгнул Грач, едва шагнул за поворот, — Рой!

Командир уже стоял за его плечом, готовый бросится в бой. Махать оружием не пришлось — все и так были уже мертвы.

Возле стены, под небольшой щелью в стене лежали несколько растерзанных тел мелких чудищ, бывших при жизни размером вряд ли больше, чем средняя кошка. Только похожи они были на странную смесь богомола и ящерицы: длинное вытянутое тело, короткий массивный хвост, две пары опорных ноги для передвижений и две пары то ли с клешнями, то ли с боевыми лезвиями, покрытые маленькими острыми зубчиками.

Наметанным взглядом Босой набросал список возможностей особей этого размера, охраняющих дальние подступы к логовищу. Они легко передвигаются по стенам, но не по потолку — слишком тяжелые. Атакуют передними лапками, хотя и жвала у них могут нанести раны. А еще под брюшком у каждого — странный до сих пор пульсирующий мешочек, один из которых оказался прорван и сочился густой зеленоватой жидкостью. До сих пор сочился, а значит погибли существа всего несколько минут назад. Видимо, как раз в тот момент, когда Босой и слышал поскребывания.

— Это что ж, они уже сюда прорвались? — зло буркнул Зуб.

— Меня другое интересует, — сердито перебил его Рой, — кто их убил?

Босой оглянулся на Зою, с трудом сдерживающую торжествующую улыбку.

Глава 9 Призрак

Он сам себя называл монстр, потому что никакого другого имени не знал, даже если оно у него когда-нибудь было. Обиды при этом не чувствовал ни на мир, ни на себя. Монстр и монстр. Почему бы и нет?

Тем более, о мире он помнил не много. Вот есть он, монстр, потому что не похож на остальных и остальные не похожи на него. И есть пища — все, кто вкусно пахнет и шевелится. То есть все живые существа вокруг.

Бывает пища отвратительная. Она едва ползает, мягкая и не способна сопротивляться. Бывает повкуснее — та, что умеет скрываться во мраке, быстро бегает и усыпана длинными острыми шипами. А есть самая вкусная. Она всегда приходит сверху, шуршит одеждой, шепчется, позвякивает и поскрипывает, а еще иногда кричит, если злится или ей больно. А еще она называется человеком — откуда-то в голове монстра было это слово, и он никак не мог его забыть.