Тайна Обители Спасения

– То есть? – прервала его ошарашенная маркиза, совершенно сбитая с толку.

– Ибо, – продолжал старец с невозмутимым спокойствием, – благодаря этому лейтенантику свадьба нашего милого Реми и Валентины может состояться гораздо раньше, чем мы с вами предполагаем.

XIII АРЕСТ

Это была комната довольно большого размера, убранная в стиле первых лет царствования Людовика XVI, более подходящем для замка, чем для парижского особняка. Резные деревянные панели оставляли достаточно места для обширных гобеленов на охотничьи сюжеты, выполненные в мифологическом вкусе и прекрасно гармонировавшие с мотивами фриза, где собаки гоняли оленей вокруг всего потолка. Стулья также были обиты ковровой тканью, украшенной медальонами, представляющими сцены современной охоты.

Комната раньше принадлежала единственному сыну маркизы д'Орнан, который по роковой случайности погиб во время охоты.

Два закрытых окна выходили в роскошный, освещенный луною сад. Зато в большом кабинете, отделенном от комнаты только портьерой, окно было открыто, и сквозь него проникал внутрь шорох колеблемой ветром листвы.

Валентина сидела за письменным столиком работы Буля, тем самым, крышку которого она поспешно захлопнула, перед тем как впустить полковника. В другом конце комнаты за раздвинутым пологом алькова видна была постель, приготовленная для сна. Девушка тоже уже приготовилась к ночи: роскошные черные волосы свободно спадали на вышитый пеньюар.

Полковник Боццо только что ушел. Валентина сидела, одной рукой подпирая лоб, а другую положив на стопку почтовой бумаги, первый листок которой был уже исписан на три четверти.

Ее освещенное лампой лицо было очень бледным, только на скулах пламенели два ярких пятна да под лихорадочно блестевшими глазами появились коричневые круги.

Художник навряд ли мог бы сыскать модель более подходящую для воспроизведения грандиозности и блеска юности, однако поэт наверняка бы заколебался, не зная, как назвать ее: очаровательной девушкой или юной прелестной женщиной.

Какое-то время она сидела за столом, погруженная в глубокое раздумье. В этот час Париж замолкает. Издалека доносился еще какой-то смутный шум, похожий на плеск морских волн, но и он делался все прерывистей и слабее. Временами внезапно налетавший на сад порыв ветра заставлял звенеть суховатые сентябрьские листья.

Обычно Валентина с удовольствием вслушивалась в таинственные шорохи ночи, заставлявшие ее плечи слегка вздрагивать под тонким муслиновым пеньюаром, но сейчас девичьи мысли были заняты совсем другим. Несколько минут она сидела молча и неподвижно, затем с губ ее, словно помимо воли, сорвались два имени:

– Реми д'Аркс! Морис!..

Она подняла голову, лицо ее исказилось Невыразимым страданием.

Она принялась перечитывать начало своего письма, но, не прочитав и первой строчки, порывисто схватила перо и окунула его в чернила.

Рука Валентины вывела:

«Я совсем одна. Мое сердце говорит мне: ты погиб.

Почему тебя здесь нет? Почему перед лицом опасности я в полном одиночестве? Я хочу, чтобы ты немедленно вернулся. Живу я теперь среди аристократов, попала, что называется, в высший свет, где меня обучили манерам и приличиям, я повиновалась без прекословии, думала, так и надо, и вот теперь мне страшно.

Если бы ты вернулся и был со мной! Если бы ты мне сказал: «Не бойся»!

Не бойся! Но кого? Где мой враг? В этом доме все меня любят и балуют, исполняют все, чего бы я ни пожелала.

Однако меня мучают воспоминания – есть вещи, о которых я не решилась сказать даже тебе, некие детские кошмары... да, я пыталась убедить себя, что это всего-навсего страшный сон.

Если кем-то интересуются, то стараются держать его или ее под присмотром, ведь правда? Так вот, за мной следят, держат под присмотром, причем человек, делающий это, – лучший друг той женщины, что заменила мне мать, он даже намерен дать за мной в приданое часть своего состояния.