Тайна Обители Спасения

Дверь покоев мадемуазель де Вилланове была первой по коридору; полковник приблизился к ней, не издав ни единого скрипа, и приложил глаз к замочной скважине.

«Длинное же она пишет письмо! – подумал он. – Пиши, пиши, моя прелестница, я слежу за тобой с родительской бдительностью и имею на это свои причины».

Он отошел от двери, спустился на три ступеньки по лестнице, затем вновь поднялся по ним уже без всяких мер предосторожности и направился к комнате Валентины, звонко отпечатывая каждый шаг.

– Ты уже спишь, моя милая девочка? – через дверь спросил он.

– Нет.

– Не хочешь выйти к столу?

– Я не голодна.

– Тогда открой мне, малышка, я слишком стар для того, чтобы девочка твоего возраста заставляла меня простаивать в коридоре.

Прошло секунды две или три, прежде чем дверь отворилась.

– Мне хотелось побыть одной, – произнесла Валентина довольно неприветливым тоном, – что вы от меня хотите?

– Не очень гостеприимная встреча, – промолвил полковник, целуя ее в лоб, а про себя в который раз подумал: «Странная девочка!»

Он вошел, прикрыв за собой дверь.

Его взгляд тотчас же устремился к изящному бюро, за которым только что писала Валентина. Но крышка его была опущена, а стул, на котором она сидела, аккуратно придвинут к стене.

– И чем же ты занималась в одиночестве? – отечески ласковым тоном поинтересовался полковник.

– Думала, – тихо произнесла девушка.

– О ком? Надо полагать, о нашем неотразимом Реми д'Арксе?

– Да, – призналась Валентина.

– Только о нем – и ни о ком другом? – словно о чем-то догадываясь, протянул старик.

Девушка хранила молчание. Старец без приглашения уселся со словами:

– От столовой досюда целых двадцать две ступеньки, представляешь, как я устал?

Тонкие брови Валентины нахмурились.

– Что вы от меня хотите? – повторила она свой вопрос.

– Ты готова отгородиться стеной от того, что тебе не по нраву. И как ни странно, таких вот именно строптивиц окружающие обожают. Малышка, ты зря бунтуешь, в этом доме никто не посмеет тебя ослушаться, ты королева здесь, все мы готовы исполнить любую твою фантазию. Ты отказала бедному Реми?

– Он вам сказал об этом? – удивилась Валентина.

– Нет, об этом я догадался сам, как и о многом другом... – не сдавался полковник. – Впрочем, мне не удалось догадаться, почему ты отказала человеку, которого любишь, – неожиданно заявил он.

Девушка упорно молчала.

Полковник взял ее за руку, усадил напротив себя и продолжал тоном, в котором точно были отмерены дозы суровости и глубокой нежности:

– Успокойся, моя милая девочка, я зашел сюда ненадолго, а поскольку ты не желаешь мне отвечать, наша беседа будет совсем короткой. Сердца юных девушек переменчивы, допроси как следует свое и внимательно выслушай его ответ. Госпожа маркиза любит тебя, как родная мать, обо мне и говорить нечего. Если молодой человек, которому ты только что писала... не дрожи, девочка, я узнал об этом без всякого колдовства... если молодой человек, для которого ты хранишь свое сердечко, достоин тебя, можешь рассчитывать на мою помощь. Слышишь? Меня интересует только твое счастье.

Он стиснул руку Валентины, которая оставалась холодной, и прижал ее к своему сердцу.

– Вот чего я хотел от тебя, – продолжал он, целуя ее, – я хотел тебе только сказать, чтобы ты ничего не боялась, что твое желание – закон, и я постараюсь, чтобы маркиза нашла подходящим, замечательным и блестящим любой выбор, какой ты сделаешь. А теперь, мадемуазель де Вилланове, – заключил он, подымаясь со стула, – мне остается пожелать вам спокойной ночи и принести извинения за беспокойство.

Сердце Валентины учащенно забилось, на глазах навернулись слезы, она, словно против собственной воли, кинулась старцу на шею. Полковник, несмотря на всю свою дипломатическую осторожность, не сумел скрыть надежды, заблестевшей в его взгляде. Однако надежда эта оказалась обманутой: Валентина ничего не сказала, кроме слов благодарности, изреченных неизъяснимо холодным тоном:

– Благодарю вас, дорогой друг.

Она проводила полковника до порога и закрыла за ним дверь.

Полковник направился к лестнице, напевая сквозь зубы итальянскую ариетту.

– Ну как? – спросила маркиза, отослав своего телохранителя Жермена. – Узнали вы что-нибудь новенькое или опять скажете «странная девочка»?

– Именно это я и хотел сказать, дорогая. Черт возьми! Девочка еще страннее, чем нам казалось.

– Не пугайте меня! Что случилось?

– Сущие пустяки: я знаю, кому она писала письмо.

– Реми?

– Нет, Морису.

Маркиза аж подпрыгнула на стуле.

– Что еще за Морис? – испуганно вскричала она.

– Молоденький лейтенантик.

– Лейтенантик! – повторила маркиза, и в голосе ее звучал неподдельный ужас.

Полковник взглянул на часы – пятнадцать минут третьего.

– Как же мне, – промолвил он с усмешкой, приберегаемой для случаев особенно важных, – как же мне не говорить: «странная девочка»?

– И она любит этого лейтенантика? – от услышанного маркиза все еще не могла прийти в себя.

– Вполне возможно, дорогая, сердцу не прикажешь. Но все это не столь важно, лучше поговорим о главном: нам пора озаботиться свадебными подарками, ибо...