Тайна баронета

Ричард тонко улыбнулся и, прошествовав к столу, спокойно присел на стул, обычно всегда им занимаемый. Затем сцепил руки в замок, уложил их на столешницу и только после этого ответил.

– Больше полутора тысяч, племянник. Я… немножко взрослый. Впрочем, не только я… – он обернулся через плечо и красноречиво воззрился на мигом помрачневшего Винсента. Роман, для которого этот взгляд, этот намек, очень ясный и прозрачный, явился шоком ничуть не меньшим, чем известие о возрасте дядюшки, да и о вообще родстве с последним, обалдело моргнул и, попятившись, практически упал на оставленный им стул.

– И ты, Винс? – на манер фразы о Бруте, произнесенной Цезарем в день мартовских ид⁴*, возопил он, демонстративно хватаясь за голову, – О, горе мне, как жить мне, такому молодому, в окружении глубоких стариков? Сговорились вы оба, что ли? Я в окружении таких Мафусаилов себя сопливым мальчишкой ощущаю! А это, между прочим, неприятно.

– Смею тебя заверить, мальчик, что ты и есть сопливый мальчишка, – вежливо отреагировал хранитель памяти и, в свой черед прошествовав к столу, уселся напротив ухмыляющегося Ричарда, непринужденно пожимая плечами, – Но не волнуйся – вам я не родственник.

– А кому ты родственник? – мгновенно сориентировался Роман, заинтриговано наваливаясь на стол и всматриваясь в друга. Дядюшку он покамест гордо игнорировал.

Винсент глубоко вздохнул и, изо всех сил отгоняя от себя мрачные тучи, слегка улыбнулся.

– Татьяне. И… Альберту. Я…

– О, так ты шпион? – виконт, вне всякого сомнения, чрезвычайно обрадованный этим известием, восторженно хлопнул в ладоши, – Так! Где моя шпага? Я намерен очистить жизненное пространство от негодяев!

– Да угомонись ты, – Ричард, устало покачав головой, подпер щеку кулаком и, оглянувшись через плечо на своего хранителя памяти, а также на племянника с его женой, кивнул им в сторону стола, – Присаживайтесь же. Расскажем этому болтуну о событиях моих давно минувших дней, может, он посерьезнее немного станет…

– Если это случится, наверное, наступит конец света, – слегка вздохнула Татьяна, однако, все-таки приблизилась к столу и, присаживаясь между собственным, не так давно обретенным дядей и своим супругом, устало опустила плечи. Рассказывать ей ничего не хотелось – тяжесть воспоминаний Ричарда, как-то вдруг настигнув, обрушилась на нее, заставляя испытывать невероятное утомление. Больше всего хотелось прилечь, немного отдохнуть, но позволить она себе этого не могла.

Роман, внимательно глядящий на нее, неодобрительно покачал головой. Он, на самом деле, был очень чувствителен, этот юноша, очень привязан ко всем членам их странной семьи, и довольно заботлив, и состояния девушки в данный момент не одобрял. В конечном итоге, ей следовало бы не забывать о собственном положении, ибо в планы молодого интантера все-таки входило в ближайшем обозримом будущем стать дядей.

– Рассказ, наверное, будет не коротким, – отметил он, медленно переводя взгляд с Татьяны на главных героев грядущей истории, – Гуляли-то вы там немного не пять минут.

– Правда? – Ричард, казалось бы, искренне удивленный, вопросительно повернулся к племяннику, – А сколько же? Десять?

– Ты мне задаешь очень сложные вопросы, дядя! – юноша недовольно фыркнул, – У меня всегда хромали точные науки, особенно математика. Она у меня вообще калека, а ты пытаешься заставить несчастную больную складывать и умножать сотни тысяч минут? Вас не было несколько часов, но точно я не засекал, так что имей совесть и не заставляй меня, такого юного и хрупкого, так ужасно напрягаться.

Экс-Ренард только покачал головой и, не видя иной альтернативы, сделал глубокий вдох, начиная долгий и обстоятельный рассказ.

***

В одной из комнат небольшой квартирки на окраине Парижа вспыхнул свет. Молодой человек довольно примечательной, безо всякого труда узнаваемой как врагами, так и союзниками, внешности, ленивой и расслабленной походкой уверенного в себе хозяина прошествовал к стоящему возле стены столу и, остановившись возле него, небрежно бросил на столешницу какую-то книгу.

После сдернул непринужденным движением очки, повесил их на ворот рубашки, зацепив дужкой за ткань и, окинув задумчивым взором восьмиугольный стакан с толстым дном, сжимаемый им в другой руке, тоже поставил его на стол, легко подталкивая кончиками пальцев к бутылке оригинальной формы, находящейся здесь же.

На лице его отразилось наслаждение предвкушения, свойственное гурманам, готовящимся вкусить самой изысканной пищи.

Пробка, подчиняясь движению ловких пальцев, с негромким характерным хлопком покинула узкое горлышко и по комнатке распространился слабый запах алкоголя, перемешанный с медовыми нотками и чем-то еще, сладковато-терпким и, безусловно, сообщающим напитку особый вкус.

Небрежным движением, отдающим все той же хозяйской ленцой, молодой человек наполнил стакан приблизительно на треть и, устроившись на стоящем возле стола стуле, коснулся книги, придвигая ее ближе к себе.

По лицу его медленно расплылась мягкая, столь необычная и непривычная для него, умиротворенная улыбка.