Тайна баронета

– Думаешь, мне неизвестно, как важен был тебе этот холм, оборотень? – темные глаза чуть сузились; холод их, казалось, способен был остудить даже пламя, бунтующее в очах рыжего, – Это ты был лишен возможности черпать силу из великого места, тебе де Нормонд пережал горло, но не мне! Я нашел способ…

Чеслав безмятежно улыбнулся.

– Но сейчас речь идет не об этом. Постарайся удержать свой разум в узде, старик, давай сохраним линию разговора. Итак, по какой причине ты предпочел мне Ренарда Ламберта? Почему посчитал, что он больше меня достоин твоего дара? – в мягком голосе оборотня прозвенели стальные нотки, и Ренард, вслушивающийся в разговор, несколько поежился. Судя по всему, он, знающий названного брата лучше прочих, вполне закономерно ожидал от него любых поступков и загодя был им не рад.

– Ренард – благородный человек, – Рейнир немного выпрямился, говоря так четко, что каждое его слово, будто высеченное на металле, казалось, повисало в воздухе, рисуясь в нем отчетливыми прозрачными очертаниями. Эрик с Татьяной, хорошо помнящие, чем завершился прошлый визит баронета сюда, быстро обменялись понимающими взглядами. Очевидно было, что на Ламберта маг обиды отнюдь не таит, и моральные качества его по-прежнему оценивает очень высоко.

– В его руках этот дар принесет скорее благо людям, нежели вред. В твоих же руках, Чеслав…

– Ты недостаточно хорошо знаком со мной, и плохо знаешь Рене, чтобы судить столь категорично, – оборвал собеседника на полуслове оборотень и, свесив со стола и вторую ногу, неспешно соскользнул на пол, кривовато ухмыляясь, – Да и какое право имеет тот, кто уничтожает несчастных детей из рода де Нормонд, тот, кто проклял целый род, рассуждать о благородстве?

Лицо мага потемнело, в глазах засверкали угрожающие молнии. Похоже было, что последнее, совершенно разумное и обоснованное обвинение задело старика за живое, оскорбив до глубины души.

Он сделал шаг вперед, надвигаясь на собеседника и, скрипнув зубами, зашипел, как взбешенная змея:

– Как смеешь ты!.. Думаешь, мне неизвестно, кто проклял род де Нормонд, прикрывшись моей личиной? Думаешь, я не знаю, что творится в замке несчастного графа, по незнанию вставшего у тебя на пути? Как смеешь ты обвинять меня в своих грехах, пес?!

Чеслав выпрямился, расправляя широкие плечи. По губам его медленно растеклась откровенно насмешливая, нескрываемо жестокая, безжалостная улыбка.

– Думаю, что ты глуп, старик, – очень спокойно, почти мягко отозвался он, – И что с тем, кому достало сил проклясть целый род, с тем, проклятью которого ты не способен помешать даже с помощью своего неумелого подопечного, ты бы мог вести себя более вежливо.

Ренард, слушающий эти слова во все больше и больше возрастающем изумлении, переживающий сейчас несомненное потрясение, закрыл рот рукой, опасаясь случайно издать хоть звук.

– Мне наплевать на твои измышления! – совсем взорвался Рейнир, – Я не желаю более терпеть тебя в своем доме! Убирайся прочь, пес!!

Слова на мгновение повисли в воздухе, а затем словно растворились в нем, сообщая напряжение всей окружающей обстановке.

В облике Чеслава что-то изменилось. На первый взгляд он как будто бы оставался таким же – на губах его продолжала цвести насмешливая улыбка, глаза все так же таинственно поблескивали, отражая каминный пламень, даже руки, расслабленно касающиеся стола, возле которого он находился, ничуть не дрогнули, и все-таки он казался другим. Во всем облике его, во всем виде появилось что-то другое, чужеродное, неуловимо враждебное, жестокое, лишенное милосердия и очень, очень опасное.

Наблюдатели, которым единожды уже довелось лицезреть это перевоплощение милого и вежливого юноши, почти ботаника, даром, что в этом веке он еще не носил очков, в страшное чудовище, обеспокоенно, напряженно переглянулись. Во всяком случае, поступили так Винсент, Эрик и Татьяна, поскольку Ричард с Дэйвом обменялись взглядами скорее понимающими, вне всякого сомнения, знающие, к чему ведет это перевоплощение рыжего оборотня.

Чеслав скользнул кончиками пальцев по столу, совсем легко, как будто бы играя, и медленно, тяжело шагнул вперед.

Напряжение в воздухе стало почти осязаемым, потрескивая искорками статического электричества, вспыхивая мгновенным незримым пламенем, ощущаясь даже сквозь призму минувших столетий.

– Так значит, бессмертие наделяет и безрассудством? – улыбка оборотня стала безмятежной, но даже за нею скрывалась угроза. Голос его, как и общий облик, тоже не избежал изменений – появились жестокие нотки, неизвестно откуда возникла хрипотца.