Тайфун

— Я думаю, мы должны поддержать справедливость. Даже если отец Тап не станет благословлять Выонга с Ай, мы не имеем права противиться этому браку. Наш долг — выступать против старых и нелепых обычаев. Каждый имеет право на счастье. Пусть каждый выбирает себе жену или мужа по сердцу. Ну а возьмите того же Нионга, — все считают его мужем Хао, а Хао — женой Нионга, не правда ли? А ведь свадьбы у них не было. Живут как муж с женой, и люди привыкли к этому. Вот вам и выход: брак, признаваемый людьми и народной властью, должен считаться законным!

Никто на сей раз не возражал.

— Значит, все согласны с Тиепом, — радостно воскликнул Донг. — Тогда мы беремся за приготовление к свадьбе. Веселая будет свадьба, революционная!

Вскоре в комнате остались только Тиеп и Тхат.

— Думаешь, в нашей деревне обойдется без скандала? — с беспокойством спросил Тхат.

— Надо сделать, чтобы обошлось. Выонг и Ай любят друг друга и, уверен, не сомневаются в нашей поддержке и помощи.

Помолчав немного, Тхат сказал:

— А ты помнишь, как в тысяча девятьсот пятьдесят шестом году Тхуан получил десять лет тюрьмы?

Тиеп молча кивнул. Это было дело об убийстве. Преступником оказался Тхуан, хороший и добрый парень. Он был родом из селения Нянхынг и женился совсем молодым. Году в сороковом или сорок первом его семья очень бедствовала. Он оставил жену и нанялся работать где-то на южной плантации. Дома не был восемь лет. Исстрадавшись за это время, его жена зачастила в церковь. Тхуан же пробыл дома совсем недолго, потому что началась война. Стал партизаном и еще несколько лет отсутствовал — воевал против французов в восточных районах Южного Вьетнама. В пятьдесят пятом году церковники уговорили его жену продать дом, землю, имущество и уехать на Юг, где живут истинно верующие люди. Через два месяца после ее исчезновения вернулся Тхуан. Поискал жену, не нашел и вскоре познакомился с Тхиен, тридцатилетней одинокой женщиной. Они поженились. Год прожили мирно и спокойно. Но однажды в их церкви выступил с проповедью отец Кунг и обвинил Тхуана в том, что он, в нарушение всех приличий и традиций, при живой жене взял себе другую, а это называется прелюбодеянием. С того дня местные жители ополчились на Тхиен. Однажды, когда у нее кончились спички, она пошла к соседу, церковному эконому Вану, попросить взаймы огонька. Тот перед ее носом захлопнул дверь и заорал, что не желает иметь дело с грешницей. Дальше — больше. Тхиен ничего не говорила мужу до тех пор, пока эконом прямо не сказал ей: «Убирайтесь отсюда, пока целы. Не послушаешь моего совета — твой дом в один прекрасный день превратится в пепел, и тебя со света сживем».

И Тхиен попросила у Тхуана развода. Как он ни уговаривал жену, она стояла на своем. Он вынужден был согласиться. Опять начались скитания по стране. Работал в провинции Иенбай, сплавлял лес по горным рекам в провинции Тхайнгуен, денег поднакопил. И однажды решил возвратиться к жене, с которой развелся, уговорить ее уехать куда-нибудь подальше из злополучной деревни. Так и поступил, только пришел он к заколоченному дому. Оказалось, два дня назад его Тхиен вышла замуж и уехала в другие края. Во второй раз Тхуан оказался на бобах после всех своих бед и лишений. Потолкался он в деревне, поговорил с соседями и узнал, что все случившееся — дело рук эконома. Спустился вечер, в домах зажигались огни, у столов рассаживались к ужину счастливые семьи. А у Тхуана не было ни дома, ни семьи, ни счастья. Вне себя бросился он к отцу Вану. Тот сидел перед бутылкой самогона, собираясь, как принято, выпить, и в ожидании ужина щепал бамбук на лучину. Увидев старика, Тхуан ощутил приступ ненависти и закричал: «У нас с Тхиен была семья, мы жили душа в душу, а ты, старый пень, ворвался в нашу жизнь и исковеркал ее!»

От неожиданности Ван выпустил из руки нож, Тхуан подхватил его и всадил в искаженную страхом физиономию эконома. Потом нанес еще несколько ударов и убил старика. На суде Тхуан полностью признал свою вину. Только попросил суд выслушать его объяснения. И зрители и судьи плакали, когда он говорил.

Да, такие вот бывают истории!

Уже наступила ночь, когда Тхат и Тиеп поднялись. Запирая дверь, Тхат не удержался и опять сказал:

— Все-таки дело Выонга и Ай надо еще раз обдумать…

Тиеп улыбнулся.

— Не паникуй! Сейчас тысяча девятьсот шестидесятый год кончается, за четыре года много воды утекло. И селение Сангоай — это тебе не Нянхынг, и наши Выонг и Ай — не такие бестолковые, как Тхуан и Тхиен. Наконец, хочешь или не хочешь, а нам все равно расхлебывать эту кашу…

5