Тагу. Рассказы и повести

Кация обладал редким мужеством и глубокой человечностью. Он гневался на своего брата за то, что тот — одишский правитель — находился в постоянных раздорах с Имеретией, Гурией и Сванетией. Между тем одишцам не о чем было спорить или враждовать со своими соседями. Того же мнения держались и все одишцы и не раз срывали мтавару затеянные им походы, Как только одишский владетель намеревался начать войну с соседним княжеством или царством и приступал к сбору войска, все мужское население, способное держать оружие, бежало из деревень и скрывалось в лесах и чащобах.

Оставшись ни с чем, оскорбленный и взбешенный мтавар винил во всем своего брата и гневно грозил ему: не мути против меня народ, не то загубишь свою голову!

Кация ни во что не ставил угрозы брата. Он знал: никто не последует за мтаваром. Никто не поднимет меч против него, Нации, ни князь, ни дворянин, ни крепостной. Дела войны и мира решает народный разум, — отвечал Нация на угрозы мтавара. Человек может ошибиться, а народ не ошибается.

Мтавар тоже не был обижен умом, не был он лишен и здравого рассудка, но быстро забывал наставления брата. Горячий и не в меру честолюбивый, в постоянной жажде наживы, ослепленный нелепыми раздорами, он снова и снова хватался за рукоятку меча.

Добрая слава Нации Дадиани распространилась далеко. Из каких только уголков Грузии не бежали люди под защиту дидпатона Дадиа от несправедливости или угнетения! У него находили приют даже беглецы с северо-восточного Кавказа, карачаевцы, балкары, черкесы, аланы и абхазцы.

Среди этих беглецов были и братья-черкесы Кирцэй и Салуки Акаби. Черкесы и одишцы издавна дружили между собой. Предшествующий мтавар Одиши был женат на дочери прославленного черкесского царя Кашиака. Царь и мтавар часто гостили друг у друга, приезжая с большой свитой и щедрыми подарками. Оба народа вели между собой оживленную торговлю. Торговали конями: у мегрельцев было столько прекрасных коней, что хватило бы на три царства. Каждый крестьянин имел по три-четыре коня, дворянин — до ста, князь — несколько сот, а мтавар — без числа. Торговали также скотом и овцами, железом и сталью, посудой и медом, кожей и шерстью, оружием и конским снаряжением. Многие черкесы нередко укрывались в Одиши. Потому-то братья Акаби и направились к Кации Дадиани.

Кирцэй и Салуки рано осиротели. Их отец, против своей воли, участвовал в набегах на чужие земли и там погиб, мать зачахла с тоски по мужу. Не осталось у юных Кирцэя и Салуки ни единого защитника на земле и никакого имущества. Ждать от чужих милостыни они не желали и трудились с утра до ночи. Как только они возмужали, беги насильно толкнули их на путь отца: на грабежи и разбой. Но братья отворачивались от награбленного и возвращались домой пустые, как их отец. Наконец они решили бежать.

Когда Кация спросил братьев о причине их бегства с родины, Кирцэй и Салуки ответили так: "Мы бежали от зла и пришли к добру". Ответ братьев понравился Дадиани, и он оставил их у себя. "Какой вы фамилии?" — спросил он. "Мы — Акаби", — отвечали они. Кация вспомнил фамилию своего крепостного Акобиа и улыбнулся братьям: "С этих пор будьте Акобиа!"

Кирцэй не захотел менять фамилию, изменить своему роду, а Салуки встал перед Кацией на колени, низко склонил голову и поблагодарил его.

Так Кирцэй стал Акобиа невольно, а Салуки — по доброй воле.

Братья быстро усвоили мегрельские обычаи и язык, сблизились со сванами и рачинцами, имеретинами и гурийцами — со всеми беглыми мужчинами и женщинами, которые нашли приют и защиту у Кации и жили под его крышей.

Кирцэю было двадцать лет. Красивый, стройный, черноглазый и чернобровый, быстрый, как рысь, добрый, отважный, прямой, порой своевольный, острый на слово, он с первого же взгляда внушал к себе любовь.

Салуки был на два года старше брата, степенный, медлительный, замкнутый в себе тугодум, он был коренаст и некрасив. Но оба они равно любили жизнь и людей, реки и леса, горы и долины, всякое зверье и домашний скот, но более всего — коней. Оба они выросли и возмужали на конской хребтине.

Мсахуртухуцеси[23] Дата Чкониа направил братьев в горы, к пастухам. Чего могли они ждать лучшего? Они и у себя на родине пасли овец и коров, не своих, конечно, а беговских. Кирцэй и Салуки быстро усвоили те обычаи и приемы мегрельских пастухов, которые до того не были им знакомы. Вместе с тем они замешивали такой сыр-сулгуни, который был куда вкуснее мегрельского, варили такой эларджи[24], заквашивали такое мацони[25] и жарили такой шашлык из молодого барашка или козленка, что пальчики оближешь.

Когда госпожа прослышала о кулинарном искусстве братьев, она велела привести их во дворец. Отведав шашлык, изжаренный Кирцэем, сулгуни, замешанный Салуки, заквашенное ими мацони, сваренный ими эларджи, она передала их в распоряжение мзареултухуцеси[26].