Нати почувствовала во сне, что Джонди смотрит на нее. Она осторожно чуть-чуть приоткрыла глаза и смутно, сквозь ресницы, так же, как тогда, в водяной пыли, увидела Джонди. Да, это был Джонди, нет, не во сне, не в мечтах, а наяву Джонди. И он глядел на нее — на ее плечи, грудь, бедра. Но не глядел ей в глаза.
Он никогда никому не глядел в глаза.
Нати вся съежилась под его взглядом и потянулась к бурке, чтобы прикрыть наготу. Но когда она приподнялась, руки Джонди обхватили ее. Он так грубо и сильно прижал к себе девушку, что она едва не потеряла сознание…
Когда Нати проснулась утром, она тотчас же вспомнила прошлую ночь. И она улыбнулась той ночи, улыбнулась тому, что случилось с ней. Она была довольна и счастлива. Она ощущала во всем теле необыкновенную легкость, и на сердце у нее было легко — словно она не только освободилась из турецкого плена, но и обрела еще какую-то иную свободу. Турецкий плен. Она уже позабыла о нем. Она позабыла обо всех страданиях и унижениях, пережитых в неволе. И все прежние радости она тоже позабыла. Была у нее сейчас только одна радость — Джонди. Даже о брате она не вспомнила в этот утренний час.
Было слышно, как внизу ворочается и шумит Ингури. Сквозь плетеную стену в пацху проникал свежий утренний ветерок, и Нати было приятно его прохладное дыхание. Она медленно подняла руку и провела пальцами по плечам и груди. Впервые Нати так отчетливо осознала красоту своего тела. Это было и радостно, и неловко как-то. И она закрыла глаза. Потом Нати никак не могла вспомнить: заснула ли она снова или просто так лежала с закрытыми глазами. Это было похоже на удар в сердце: Гудза. Девушка вскочила со своего ложа, быстро оделась и побежала к хижине Кваци. Деревья, изгороди, пацхи, лошади, собаки, люди — все было празднично залито потоками солнечного света, озарившего все уголки ущелья. Люди Хурциа были заняты своим делом, а те, которых они вывозили из турецкого плена, — своим. Одни из них чинили изорванную одежду, другие умывались, поливая друг другу из ковша, а многие просто сидели, сложив неподвижные руки, — эти еще переживали и плен, и смерть близких, и свое неожиданное освобождение. Кто-то из знакомых окликнул Нати, она даже не повернула головы. Она бежала к брату. Но у самой хижины Кваци она вдруг замедлила шаг, ноги ее отяжелели, исчезло ощущение легкости в теле, исчезло ощущение свободы и радости — остался только стыд, перехватывающий дыхание. Нет, она не сможет посмотреть Гудзе в глаза. Нати остановилась, решив вернуться в пацху Джонди. Но, повернувшись, она увидела тех двух чужаков, которых застала вчера у вожака. С ними были еще двое в такой же одежде. И с ними был Кваци. Нати сразу заметила, что Кваци чем-то огорчен, — лицо у него было мрачное, а обычно пружинистый шаг стал тяжелым, словно подневольным.
Кваци сделал вид, что не замечает Нати. Зато ее сразу заметили ночные гости Джонди — глаза их разгорелись, и они так же нагло, как вчера, принялись разглядывать девушку.
Нати вбежала в хижину Кваци, закрыла за собой дверь и, прижавшись к ней лбом, продолжала через просветы в плетенке наблюдать за чужаками. "Кто они такие, почему они так пристально и оценивающе оглядывают еще не пришедших в себя после тяжкого плена людей, почему с такой подчеркнутой любезностью здороваются и разговаривают с ними? Что они хотят от нас, кого ищут?" И снова, едва почуяв неясную еще пока опасность, она вспомнила о брате. Где он? Почему так рано покинул пацху? Постель, на которой она его оставила вчера, была прибрана. Может, мальчишка сейчас у коновязи, он очень любит лошадей и дома, бывало, чуть свет убегал на конюшню.
Но у лагерной коновязи Нати не нашла брата. Люди Джонди чистили скребницами лошадей, отбитых у врага, мыли их принесённой с реки водой и бахвалились друг перед другом: "Моя лошадь лучше твоей". "Нет, врешь, моя". Нати не стала спрашивать их о брате. Они так заняты собой и своими делами, что все равно не ответят. Где Гудза? Страх ее усилился. Сама не зная почему, она принялась искать тех чужеземцев, которые так напугали ее и своим видом, и своим поведением. Только что они ходили по улицам, а вот нет их. Они исчезли из лагеря так же неожиданно, как и появились. Это еще более встревожило Нати. "Не видели вы Гудзу?" — спрашивала она теперь у больших и малых, у знакомых и незнакомых. Она довольно долго кружила вот так по лагерю, пока не оказалась у пацхи Джонди Хурциа. И здесь она увидела Гудзу. Он стоял у дверей и, заметив сестру, побежал к ней навстречу.
— Где ты была, Нати? Я столько тебя искал.
— Это я тебя искала.
— Нет, я. Где ты была этой ночью?
Нати побледнела.
— Как где? Рядом с тобой.
— Разве? — удивился Гудза. — Я проснулся рано и вижу, тебя нет, и я испугался.
— Глупенький. Ну, чего ты испугался? Куда я могла пропасть? Просто я проснулась раньше тебя и побежала к водопаду купаться.
Она произносила эту ложь, не глядя на брата. Взгляд ее был прикован к дверям пацхи. Дверь была заперта.
— У Хурциа в гостях незнакомцы.
— Кто они такие?
— Они одеты не по-нашему.
— Я тоже их видела.