Тагу. Рассказы и повести

Нати высвободила левую руку, которой держалась за конскую гриву, и стала ощупью отыскивать брата. Она не сразу нашла его, потому что Гудза укрылся под буркой. Слава богу, ребенок в тепле, а я потерплю. Потерплю. И тут она снова услышала, сердцем услышала голос Гудзы: "Не бойся за меня, Нати, не бойся за меня, сестра!"

Начался крутой подъем. Слева, зажатый скалистыми берегами, ревел буйно захмелевший после недавних дождей Ингури.

Дорога втянулась в узкое ущелье, она была каменистой и голой, и даже конь вожака стал спотыкаться от усталости, но все так же упрямо, как прежде, продвигался вперед. Отряд Джонди Хурциа поднимался все выше и выше к посветлевшему небу, по которому теперь на огромной скорости рыскали освободившиеся от тяжелого бремени, плоские, подрумяненные зарей облака.

Было уже утро, когда отряд достиг обнесенного высоким частоколом лагеря. Сидевшая в засаде стража, узнав своих, широко распахнула ворота, и первыми в них ворвались с громким лаем собаки, затем всадники с трофейными конями на поводу. Последним въехал в ворота Хурциа, и они тотчас же закрылись за его спиной.

Отряд спешился.

Резко, почти на всем скаку остановив коня, Джонди приподнял девушку и бросил ее на руки подоспевшему Кваци.

Кваци поймал девушку в воздухе, увидел ее лицо и замер от восхищения. А когда она стала на ноги и выпрямилась, парень так и ахнул: озаренная золотистыми лучами утреннего солнца, девушка излучала сейчас такую красоту, что, казалось, будто и конь вожака, да, даже этот самовлюбленный красавец скакун почувствовал ее чары — он вдруг затанцевал на месте, кокетливо сгибая и выпрямляя точеные ноги и не спуская глаз с Нати, закивал ей головой. Но Джонди Хурциа и сейчас не взглянул на девушку. Он спрыгнул с коня, бросил поводья Кваци и приказал, направляясь к своему жилью:

— Разведите огонь в пацхах. Дайте этим людям обсушиться и накормите их.

Нати подняла голову.

У Джонди были широкие плечи, тонкий стан и крепкие бедра. Тело его четко вырисовывалось в облегающих штанах и высоких ноговицах — пачичи, отделанных кожей. И хотя он шагал легко, будто не касаясь земли, вид у него при этом был вызывающий, а движения резкие, как у сильного, всегда настороженного зверя.

Нати вздрогнула и отвела глаза. В это время с лошади вожака сначала упала бурка, затем спрыгнул на землю Гудза и стал рядом с сестрой. Это произошло так быстро и неожиданно, что даже невозмутимый Кваци вздрогнул.

— Кто этот чертенок? — спросил он у Нати.

— Это мой брат.

— Несчастный, — почему-то сказал Кваци, и что-то вроде несвойственной ему печали послышалось в его голосе. Но Кваци тут же повернулся и сердито приказал: — Идите за мной! — и, пританцовывая, направился к пацхе.

Утро уже кончилось, и наступил день — знойный и влажный. Над крышами плетеных хижин поплыли сизые дымки. И в проулках между хижинами тоже задымили костры. К дыму примешивался и пар, поднимавшийся от еще не остывших конских тел и от мокрой шерсти собак. Эти огромные псы-волкодавы улеглись сейчас на самом солнцепеке, лениво и равнодушно взирая на людскую суету. Волкодавы умели отдыхать, а людям Хурциа еще было не до отдыха. Им еще надо было исполнить множество дел — и обычных, входящих в их повседневные обязанности, и необычных, возникающих каждый раз после удачных налетов на янычар. Одни сейчас были заняты тем, что расседлывали и разгружали привязанных к частоколу коней и сносили хурджины на берег Ингури, где была выделена площадка для отрядных сборов и дележа добычи. Другие месили тесто и разогревали на очагах кеци — каменные сковороды для выпечки хлеба — и раскладывали на лотках мясо, сыр, рыбу. Ну, а те, кого освободили минувшей ночью люди Джонди Хурциа, все еще никак не могли прийти в себя. Они так озябли в пути, что, несмотря на жару, жались к огню, сушили жалкую, изорванную одежду и с бесконечной благодарностью глядели на людей Джонди.

Кто в Одиши не знал Джонди Хурциа и его отряд? Княжество уже многие месяцы было под пятой турецких захватчиков. Князь Дадиани отправился в Сванетию просить помощи у тамошнего владетеля Дадешкелиани, но переговоры владетельных князей затянулись, им конца не было видно, а народ Одиши тем временем истекал кровью. Янычары Абу Бекир-паши разоряли страну, выполняя его приказ "не оставить в Одиши камня на камне". И по его же приказу угоняли в Турцию всех красивых молодых женщин, девушек и юношей. У народа Одиши работорговцы-захватчики отбирали его лучших детей.