Тагу. Рассказы и повести

Медлить было нельзя. Гванца решила вынести Мушни с поля боя и укрыть его в лесу. Когда она перевернула его лицом кверху, Мушни глубоко вздохнул. Жив! Гванца легла рядом с ним, отерла кровь с его лица и уже хотела взвалить раненого на себя, как лежавший рядом турок громко закричал. Этот крик, раздавшийся в глубокой тишине, привел Мушни в себя, но он не сразу понял, что с ним происходит. Между тем турок, притаившись, неотступно следил за Гванцей, затем слабой рукой потянулся к мечу. Гванца приподнялась, навалилась на турка и наступила коленом на грудь. Одной рукой она зажала ему рот и нос, другой сдавила горло. Она видела, как задыхается турок, и все сильнее сжимала ему горло. Наконец турок вытянулся и затих.

Гванца отпустила руку, вернулась к Мушни, легла с ним рядом и с трудом перевалила его к себе на спину.

— Батоно Мушни! — прошептала Гванца.

— Входи в крепость, Уча… Чего ты медлишь! — прохрипел Мушни.

— Войско в крепости, батоно Мушни…

"Он жив… заговорил!.." — эта мысль прибавила сил Гванце.

Тело Мушни раскачивалось на ее спине, сползая то на одну, то на другую сторону, и Гванца с трудом удерживала его в равновесии. Но так велико было ее желание спасти Мушни, что она не щадила себя. Она ободрала до крови колени, обломала ногти на руках. Все тело словно горело огнем, но она ползла и ползла вперед.

Прошло немало времени, пока Гванца со своей ношей достигла того пригорка, с которого наблюдала за битвой. Как легко было сойти оттуда и как трудно теперь взобраться! Она тяжело дышала, широко открывая рот, чтобы не задохнуться. Пот ручьями стекал со лба и слепил глаза.

Когда она наконец достигла вершины пригорка, силы окончательно изменили ей. Чуть передохнув, Гванца бережно освободилась от своей ноши и уложила Мушни на траву лицом кверху. Она хотела тотчас же осмотреть его раны, но у нее не хватило сил.

Она закрыла глаза, глубоко вдыхая свежий лесной воздух. Почувствовав некоторое облегчение, она взяла в ладони голову Мушни и жадно вгляделась в его лицо. Оно было белым, как лен. Холодное, неподвижное, словно у мертвеца. Это окаменевшее лицо испугало Гванцу: уж не умер ли он? Она встала и неровным шагом направилась к роднику, огороженному низким плетнем. Схватив подвешенный на кол сосуд, она наполнила его, хлебнула один глоток и побежала обратно.

Опустившись на колени у изголовья Мушни, она зачерпнула воды и влажными руками провела по его безжизненному лицу. Потом поставила сосуд на землю, приоткрыла Мушни рот и влила немного воды.

— Выпей, батоно Мушни!

Но Мушни не шелохнулся.

— Выпей, батоно Мушни! — умоляла Гванца. — Выпей! — Она увидела, как шевельнулась его гортань. Выпил!.. Проглотил!.. Всю оставшуюся воду она плеснула ему в лицо.

Мушни заморгал ресницами, открыл глаза. Он смотрел на Гванцу, но, похоже, не видел ее, и снова закрыл глаза.

— Мушни! Батоно Мушни! — шептала Гванца. Она растирала ему виски, грудь, тянула за уши, сама не сознавала, что делает. — Открой глаза…

Мушни снова открыл глаза.

— Вот так!.. А теперь посмотри на меня. Это я, Гванца. Хотя ты меня не знаешь… Все равно, ты не должен больше закрывать глаза… Сейчас я еще принесу воды. Она холодная, как лед, вкусная. Это родниковая вода, батоно Мушни.

Гванца вскочила и побежала к роднику…

Возвращаясь, она услышала слабый голос Мушни.

— Где я?

— Ты в лесу, батоно Мушни. — Она села возле него.

Мушни чуть приподнялся.

— Нельзя, — она тронула его за плечо, — ты ранен, нельзя!

— Ранен? — Голос Гванцы доходил до Мушни словно издалека. — Кто ты, девушка? — спросил он.

— Я внучка пастуха Буху Кварацхелиа, Гванца.

— Что ты здесь делаешь? — он слабо притронулся рукой к ее руке.

— Я несла муку пастухам и нашла тебя, раненого…

— Всех наших перебили?

— Они закрылись в крепости.

— Это добрая весть, Гванца… А что было потом?

— Потом турки осадили крепость, начали грабить убитых…

— Много убитых?

— Турок в три раза больше.

— А Уча?.. Мой брат… Но ты не знаешь…

— Как не знаю! Уча в крепости. — На деле она не знала, что случилось с Уча. — Он сам ввел туда войско… Своими глазами видела.

Мушни крепче сжал своей рукой ее руку.

Гванца не отрывала от него глаз, она видела, как к нему возвращается жизнь.

— А что сейчас делают турки?

— Они могут увидеть нас здесь.

— Я попробую встать…

— Нельзя тебе вставать.

— Я ранен в грудь?

— В спину.

— А почему у меня болит грудь?

— Когда ты своим мечом отбил занесенный над Уча меч, тебя в спину ударили копьем.

— А где Уча?

— В крепости…

— Да, ведь ты уже сказала…

— Что же нам делать? — спросила Гванца.

Мушни, не отрываясь, смотрел на нее. Он говорил с ней, держал ее за руку, и все же ему не верилось, что перед ним живая девушка, — она казалась ему видением. Он смотрел на ее разметавшиеся по плечам волосы, которых давно уже не касался гребень, на козью шкурку, облегавшую ее тело. "Как могла вынести меня с поля битвы эта девочка?" Он снова сжал ее руку, ласково погладив по бедру.

Гванца застыла. Рука мужчины касалась ее тела, рука раненого воина, но все же мужчины. Она испуганно перехватила руку Мушни.