Тачдаун

– Не откажусь от мартини. – Ее голос становится похож на кошачье мурлыканье.

Я киваю и поднимаю два пальца, чтобы привлечь внимание официантки.

– Откуда ты, Чейз?

Когда Клэр произносит мое имя, я вздрагиваю. Потому что вместо ее голоса я слышу голос Хантер.

«Чейз»…

«Чейз»…

«Чейз»…

Он возникает прямо в моей голове. Растекается внутри, как шоколад. Мой пульс учащается, лицо охватывает жар.

Проклятье. Кажется, я допился до белой горячки.

Гребаная Брэдшоу.

Проваливай на хрен из моей головы! Лживая, лицемерная сука!

– Эй, Чейз? Ты в порядке? – спрашивает Клэр, и я чувствую, как ее ладонь ложится мне на бедро.

Развернувшись на месте, я хватаю девчонку за затылок, притягиваю к себе и целую. Наши языки сталкиваются, и с ее губ срывается тихий стон. От неожиданности или наслаждения – мне совершенно наплевать. Я закрываю глаза и пытаюсь получить удовольствие. Возбудиться. Забыться. Утонуть в густом аромате ее пряных духов. Почувствовать хоть что-то…

Но Клэр заводит меня примерно так же, как вид заплесневелого хлеба. Слишком много языка. Слишком много слюны. Мне не нравится вкус Клэр. Не нравится ее запах и губы… Ее губы не такие, как у НЕЕ. Они не вызывают чувство голода.

Резко прервав поцелуй, я отстраняюсь и вытираю ладонью рот, не заботясь о том, насколько этот жест мудацкий. Но Клэр ничего не смущает, как будто для нее «самоуважение» – это всего лишь скучное слово, стоящее в словаре между «салатом» и «спермой». Ее рука уже жадно шарит по моей ширинке, а затуманенный желанием взгляд обещает неземное наслаждение. Клэр жаждет меня. Жаждет мой член. Она готова прямо сейчас заползти под стол и отсосать мне.

– Я живу здесь поблизости, – ее дыхание касается моей шеи. – Мы можем пойти ко мне.

Наши взгляды встречаются, и я быстро отвожу глаза. Не знаю, что со мной не так, но мне почему-то дьявольски трудно на нее смотреть.

– Не думаю, что это хорошая идея, – отвечаю я, после чего беру свой телефон и поднимаюсь из-за стола.

– Постой, ты куда? – Клэр хватает меня за рукав худи. – Я могу пойти с тобой?

Я поворачиваюсь к ней и немного подвисаю, разглядывая аппетитные рельефы ее фигуры, которые старательно подчеркнуты красивой одеждой.

Оке-е-ей….

Трахаться можно и без поцелуев, так ведь?

Черт, да я даже могу на нее не смотреть. Просто поставить раком и взять ее сзади. Закрыть глаза. Представить на ее месте…

Блять.

– Чейз? – мурлычет Клэр.

– Заплатишь за ее коктейли, ладно? – обращаюсь к другу.

Сойер отрывает губы от рыжей красотки и удивленно пялится на меня. Затем на Клэр. И снова на меня. На лице друга возникает странное выражение.

– Значит, не по пути говоришь, придурок?

Я грубо сбрасываю с себя руку Клэр, Сойер тут же перехватывает ее и тянет девчонку к себе на колени.

– Иди ко мне, куколка. Я расскажу тебе сказку о добром пирате, которому однажды разбили сердце и у него перестал стоять член…

– Надеюсь, эта сказка со счастливым концом? – с наигранным испугом спрашивает ирландская Барби.

– Я тоже чертовски на это надеюсь, – слышу серьезный голос Сойера, направленный прямо в мою удаляющуюся спину.

Глава 27. Хантер

– Если у нас все получится, – Кайле конец, – с твердой уверенностью говорю я, убирая с губ излишки пыльно-розовой матовой помады.

От сумасшествия и нервного срыва, на грани которых я балансирую вот уже несколько дней, меня удерживает лишь предвкушение мести. Я не сторонница библейской традиции: подставлять для удара другую щеку. Если кто-то меня обидел – я тут же выставляю счет. Возможно, в мести нет ничего благородного, но это, пожалуй, единственное чувство, которое помогает разделить свою боль с врагом.

– Думаете, ее правда могут отчислить? – спрашивает Дэнни, выходя из своей спальни в красивом коротком платье цвета морской раковины, подчеркивающем каждый изгиб фантастической фигуры.

– Запросто, – пожимает плечом Аспен, распыляя на мои волосы, уложенные «пляжными волнами», текстурирующий спрей. – Не забывайте, что через месяц пройдут выборы в сенат. А это значит, что журналисты будут атаковать Рейнер с удвоенной силой, когда узнают, что дочь действующего сенатора, который участвует в предвыборной гонке, замешана в секс-скандале с женатым преподавателем. Эта новость моментально обвалит рейтинги университета. Так что старик Рейнер скорее сожрет на завтрак собственный галстук, чем допустит нечто подобное.

Лимонный запах спрея, перемешанный с ярким ароматом цветочного парфюма Дэнни, раздражает мне ноздри, и я чихаю.

– Какой кофе пьет Пауэлл? – спрашиваю, вытирая слезы, выступившие в уголках глаз.

– Ванильный латте без сахара, – отвечает китайско-американская энциклопедия. – Не раз видела, как он выбирает в автоматах именно его.

– И сколько твоих волшебных чудо-колес нужно в нем утопить?

– Одной таблетки вполне достаточно.

– Я должна завести Пауэлла до или после занятия?

– После, – усмехается Дэвис, перебирая пальцами мои локоны. – Ну, если не хочешь, конечно, чтобы бедолага полтора часа подпирал каменным стояком профессорский стол.