Табу

— Совершенно верно, — согласилась с ним Рейли. — Он хотел, чтобы у нас не осталось сомнений насчет того, кто это сделал, и чтобы мы думали о нем. Это поднимает его самооценку, позволяет ощутить собственную избранность, исключительность. В самом деле, если о тебе постоянно думают, значит, ты очень важная персона?

— Хотите сказать, что он нуждается в постоянном внимании? Прямо как школьник какой-то, — мрачно уронил Кеннеди.

Крис озадаченно посмотрел на него:

— Что ты имеешь в виду?

— У тебя нет детей, так что тебе этого не понять. — Он повернулся к Рейли: — А вот вам это известно почти наверняка. Недаром вы так интересуетесь всей этой психологической белибердой.

— Продолжайте.

— Когда дети начинают ходить в школу, учителя говорят родителям, что одним из главных условий их адаптации — потери страха перед школой и прочей чуши — является внимание родителей. Мы постоянно должны втолковывать им, как сильно их любим и как часто о них вспоминаем. — Кеннеди казался слегка смущенным — он крайне редко заводил разговор на столь деликатную и во многом личную тему. — Главное, считают учителя, чтобы дети знали: родители постоянно думают о них. Мы в нашей семье именно так и поступали. Скажем, когда я отвозил своих девчонок в школу, то обязательно напоминал о семейной фотографии, которую всегда ношу в бумажнике. И, что интересно, это срабатывало.

— То есть они чувствовали, что какая-то их часть все время находится с вами? — уточнила Рейли, задумчиво потерев лоб.

— Совершенно верно.

Она посмотрела на него, озабоченно поджав губы:

— Нам просто необходимо проконсультироваться с Дэниелом!

Глава двадцать шестая

Пробудившись от крепкого сна, Рейли опасливо огляделась, ожидая увидеть рядом с постелью капельницу и подтыкающую одеяло медсестру, однако пронзительная трель стоявшего на прикроватной тумбочке телефона мигом вернула ее к реальности.

Она бросила взгляд на часы — стрелки показывали 02:25 — и схватила трубку.

— Привет, Дэниел.

— Рейли? Я что — разбудил вас?

Ей достаточно было услышать его мягкий баритон и мурлычущий виргинский акцент, чтобы совершенно успокоиться.

— Положим. Но это не смертельно.

— Только что вернулся к себе и прослушал ваше сообщение. — Он вздохнул. — Похоже, сегодня у вас выдался нелегкий день. Надеюсь, вы в порядке?

Рейли села на кровати, завернулась в одеяло и отбросила с лица занавешивавшие глаза пряди. Спать ей уже совершенно не хотелось.

— В порядке. И отлично себя чувствую.

Дэниел откашлялся.

— Тон вашего сообщения — весьма информативного, надо сказать, — показался мне суховатым.

Рейли невесело рассмеялась:

— По-вашему, когда я диктовала сообщение, голос у меня должен был прерываться от рыданий?

— В самом деле, вы как? Только честно…

Она некоторое время обдумывала его слова. У нее не нашлось времени хорошенько обдумать и проанализировать происшедшее. Рейли просто приняла это как данность, чтобы иметь возможность работать и жить дальше.

— Я… — Она помолчала. — Полагаю, до сих пор пытаюсь осознать, что все это значит.

Дэниел негромко рассмеялся:

— Классический ответ в стиле Рейли.

— Что вы имеете в виду?

— Я спросил: как вы? Вопрос эмоционального уровня, не правда ли? Вы же ответили, что пытаетесь осознать произошедшее. А это уже уровень интеллектуальный.

Рейли бросила взгляд в окно на клубившиеся в ночном небе черные тучи и продолжила разговор.

— Вовсе не собиралась уклоняться от ответа, Дэниел, — сказала она. — Если угодно, я мучительно пытаюсь понять, что произошло. Оказавшийся в офисе мой фотоальбом, раскрытый на той злополучной фотографии с припиской «Счастливое семейство»… Как прикажете это толковать? Складывается впечатление, что убийца знает меня, знает о Джесс, но как такое возможно? Меня начинает одолевать мысль, что все в этом деле гораздо сложнее и глубже, чем казалось вначале.

В этот момент раковина, в которой укрывалась Рейли, треснула, спокойная деловая манера, в какой она старалась вести беседу, когда разговаривала о работе, кардинально изменилась, и вместо взвешенных осмысленных слов вырвались тихие рыдания, перемежавшиеся неразборчивым бормотанием, напоминавшим детский лепет.

Дэниел, сидя за своим письменным столом на расстоянии трех тысяч миль, слышал ее лепет и сдавленные рыдания и понимал, что они означают, но чувствовал себя, словно в каменном веке. При всех достижениях современной науки и технологий он ничем не мог помочь бедной женщине, понимая, что ей просто нужно выплакаться. Так что ему оставалось одно: терпеливо слушать ее бормотание и рыдания и время от времени говорить успокаивающим тоном:

— Все в порядке, Рейли. Все хорошо, все будет хорошо…