Табак

Павел загляделся на горы. Первые красноватые лучи солнца обагрили ближние пики, и они поднимались, как островки, из моря прозрачного тумана, затопившего долины. Стояла глубокая тишина. Ни один звук не нарушал безмолвия ущелий. На юге расстилался бескрайний лабиринт горных цепей, которые уходили вдаль, насколько хватал глаз, становясь все более и более призрачными и наконец растворяясь в голубой дымке у горизонта. Грозное нагромождение гор внушало страх и вместе с тем ощущение безопасности. В этих густых темно-зеленых лесах, в этих глубоких и сырых долинах, по которым ползли туманы, среди этих скал и каменистых обрывов партизаны были неуязвимы. Меткий стрелок, засевший с карабином у какой-нибудь козьей тропки, мог задержать две сотни полицейских и вынудить их искать другую дорогу. Замаскированный в скалах пулемет обращал в бегство целый пехотный батальон. Вряд ли можно было найти местность более подходящую для партизанских действий. В горах царили непокоренные. Горы – ведь это не то, что равнина, по которой мотомехчасти могут двигаться молниеносно и неожиданно окружать противника, загоняя его в мешок. Но зато здесь были другие трудности: долгие переходы, крутые подъемы, сырость ущелий и пронзительный горный ветер требовали железного здоровья. Павел бросил сочувственный взгляд на измученную тяжелым подъемом женщину, которая сидела, понурившись, в стороне. Почти такой же изможденный вид был и у паренька в солдатской форме, и у слабосильного рабочего. Всем им, наверное, до смерти хотелось спать, но они еще не остыли от подъема и поэтому не решались прилечь. Только Мичкин, очевидно выросший в этих местах, не боялся холодной сырости и спал крепким сном.

Немного погодя выглянуло солнце и осветило скалы, где отдыхал утомленный маленький отряд. Мокрая трава заискрилась мелкими капельками росы.

– Пора, – заметил рабочий.

– Отдохнем еще немного, – попросил солдат, обтирая о росистую траву распухшие ноги.

– Тогда я поразомнусь… Что-то озяб.

Поеживаясь от холода и одной рукой придерживая накинутое па плечи одеяло, а другой прижимая к себе автомат, рабочий отошел в сторону. Павел направился к женщине. Она подняла голову, и ее серые глаза холодно блеснули, встретив его взгляд.

– Откуда ты меня знаешь? – спросил он с улыбкой.

– Было время, когда ты занимался романской филологией и разглагольствовал на литературные темы, – насмешливо и враждебно ответила она.

– Это верно… А ты не из той ли компании, которая собиралась в кафе «Кристалл»?

– Нет! В ту компанию принимали только тех, кто воображал себя поэтом, а я не страдала этой манией.

– Да, так оно и было.

– Ты тогда писал бездарные стихи, – напомнила она.

– И это верно. Но тогда встречались женщины, которые сочиняли скверные рассказы.

– Да. но они по крайней мере были скромны… А ты всем расписывал, что превзошел Смирненского[53] и вот-вот догонишь Маяковского.

– Приятный самообман. – Павел добродушно улыбнулся. – Ну, а ты чем занималась тогда?

– Работала портнихой и училась в Свободном университете.

– Мы были знакомы?

– Да, как-то раз вместе ходили в Ючбунар агитировать.

– Только это ты и запомнила про меня?

– Нет! Осталось в памяти и кое-что другое. Ты был смельчаком и в наших выступлениях всегда был первым. Голова у тебя работала быстро и хорошо. Эти-то твои качества, должно быть, и помогли тебе сделаться важной персоной. Иначе за тобой не послали бы четырех человек из штаба, которым пришлось шататься всю ночь.

– Очень жалею, что это задание пришлось выполнять тебе.

– Я тоже. Противно было ждать, пока ты наговоришься с той женщиной. Ты разве не слышал сигнала?

– Нет.

– Странно.

– Ничуть не странно. Та женщина рассказывала мне, как погиб мой брат.

– Значит, я ошибаюсь. – Варвара язвительно усмехнулась, – А я было подумала, что она твоя любовница.

– Неприятно, если товарищи тоже так подумали.

– Успокойся! Ее видели только Мичкин и я. Товарищи остались в лесу, а я отправилась на разведку.

– Судя по всему, ты отличная разведчица.

– Вовсе нет. Просто я самая бесполезная. Если бы мы наткнулись на засаду, то поймали бы только меня.

– Теперь ты скромничаешь. Ты в чьем отряде?

– В отряде Динко.

– Что с ним произошло?

– Он теперь похож на тигра, которого превратили в щенка. И все это по милости Лукана.

– Я бы тоже поступил, как Лукан.

Женщина отвернулась и посмотрела на рабочего, который стоял на карауле. Солнце уже поднялось над скалами, но капли росы все еще сверкали в траве. Прозрачный голубоватый туман, заполнявший долины, стал рассеиваться. Из леса сильней потянуло запахом папоротника и смолы. Солдат и Мичкин крепко спали.

– А другого оружия у тебя нет? – спросил Павел.

Женщина пренебрежительно взглянула на маленький никелированный револьвер, висящий у нее на шее. Точь-в-точь такими револьверами пользуются герои кинофильмов в сценах салонных убийств.

– Другого нет, – хмуро ответила она.

– Ты носишь его, как драгоценность.

– А он и вправду драгоценность. Четвертая часть наших людей почти безоружна.

– Ну, оружие мы скоро раздобудем, – уверенно сказал Павел.