Та, которой нет

Устыдившись подобным выводам, Влада горько усмехнулась — села бы… Та Влада села бы в машину и ни на минуту бы не усомнилась в своих действиях. Но сейчас она лишь сказала:

— Кирилл Андреевич, давайте поговорим утром. Ну правда, у меня нет сил…

Шорох повторился, словно Бархатов сел на пол, проехавшись по двери спиной.

— Я виноват перед тобой? — задал он вопрос и тут же сам на него ответил. — Я это знаю. Ну что ты хочешь, чтобы я сделал?

Влада судорожно сглотнула.

— Ты слышишь меня?

— Да, Кирилл Андреевич, — по ее спине побежали мурашки.

— Когда я увидел тебя, то сразу пропал, ты же знаешь… Все это… — по всей видимости он сделал какое-то движение рукой, потому что раздался глухой удар стекла о стену. — Все это мне не нужно. Я готов все бросить к твоим ногам…

Влада откинулась на подушку и горько усмехнулась.

— Ты помнишь, как мы познакомились? — Клацанье зубов о стекло стакана. — Разве я могу забыть нашу первую встречу? То, как имел тебя в своей спальне? Знаешь, мне никогда не было так хорошо, как тогда с тобой… Черт, я не так сказал… — тихий смех. — Мне всегда с тобой так же хорошо, как и тогда…

— А вчера? — Влада сжала одеяло, глядя в темноту.

— Вчера… — протянул Бархатов, — вчера… Я очень сильно устаю в последнее время. Потому что все говорят, что ты умерла. Представляешь? Зачем они это делают?

У Влады защекотало кожу на затылке.

— Но ведь Стася погибла, — не выдержав, сказала она.

— Что?! — раздался оглушительный хохот Бархатова, от которого у нее реально волосы встали дыбом. — Ты тоже хочешь поиздеваться надо мной? Что ж, тебе можно. Я ведь так виноват перед тобой… Открой мне, Стася! Я хочу только обнять тебя, прикоснуться к тебе!

Влада спустила ноги с кровати и подошла к двери.

— Стаси больше нет, Кирилл Андреевич… — по ее щекам потекли слёзы. После его слов она вдруг испытала такую жалость и горечь, что глаза стали гореть, словно в них насыпали перца.

— Нет! Ты всё врешь! Ты здесь! Открой дверь! Я сдохну сейчас!

Звон разбившегося стакана привел Владу в неописуемый ужас.

— Хочешь, я на колени встану? Хочешь, спать буду перед твоей дверью? Только не уходи от меня, только не бросай… — он ударил ладонью по двери, затем заскреб по ней ногтями.

Остолбенев, Влада не могла двинуться с места.

— Я ненавижу эти твои танцы… Нет, не так! Я ненавижу все, что отнимает тебя… Я выстрелил… я… только я…

«Выстрелил в Стасю?!» — Владу заколотило в ознобе.

Бархатов заворочался. Раздался то ли всхлип, то ли вздох.

— Хочешь, я построю для тебя театр, и ты будешь там… — снова всхлип. — Какая же я сволочь! Теперь ты уже не будешь танцевать, да? Зато тебе есть за что меня ненавидеть. Хочешь, я сейчас пойду и застрелюсь?

— Господи, нет! — вскрикнула Влада и отперла дверь.

33

Она моментально попала в горячий омут объятий Бархатова. Словно гора, он навалился на нее своим телом, вжимая в стену. У Влады перехватило дыхание — казалось, весь воздух вышел из легких, когда его руки стиснули ее руки, а затем с силой прошлись до бедер. Бархатов нашел ее губы своими губами, и она почувствовала горько-пряный вкус алкоголя, от которого закружилась голова. Как в тот, первый раз…

— Стася, — жарко зашептал он, стаскивая лямки простого трикотажного лифа с ее плеч.

Она охнула, осознав, что вышла к нему практически раздетая, лишь в нижнем белье.

— Кирилл Андреевич, не надо… это неправильно… — Влада отворачивалась от его поцелуев, но он продолжал впиваться в ее кожу на шее, спускаясь все ниже и ниже.

Раздался треск ткани. Бархатов удвоил свои усилия, прижимаясь к ней разгоряченным телом, и она поняла, что теряет разум под его напором.

— Девочка моя… Стася… — прохрипел Бархатов. Слова, словно острые осколки, впились в ее сердце.

Она не была готова к такой боли.

— Не надо! — вскрикнула Влада, пытаясь отодрать его руки.

Но Кирилл будто не слышал. Он обхватил ладонью ее затылок и впился в губы, перекрывая дыхание. Затем потащил куда-то, и ее ноги оказались болтающимися в воздухе.

— Стася, Стася… — он не прекращал называть ее именем, от звука которого у Влады звенело в ушах.

— Прекратите, я не могу! — она попробовала оттолкнуть Бархатова, но все попытки оказались бессильны перед его напором.

Влада попыталась прислушаться к себе, понять, что чувствует. Но внутри ощущала лишь страх и неприятие. Неужели ее тело оказалось гораздо умнее, чем мозг? Ведь Бархатов совсем рядом, пылающий от страсти и желания, а она абсолютно пуста… Может быть, если позволить ему делать то, что он хочет, поступить как в прошлый раз, то ее ощущения вернутся?

Бархатов подхватил ее на руки и понес наверх, туда, где безраздельно царствовала другая. Туда, где Владе не было места.

Когда они оказались в спальне, в этом призрачном, холодном ночном полумраке она увидела глаза Бархатова. Они были широко распахнуты и мерцали. Странное, дикое свечение утонувшего в своей больной любви человека…

— Я никогда не отпущу тебя, — прозвучал его голос. Бархатов отвлекся на мгновение, потянувшись в сторону, и вот в его руках оказались наручники. Серебристая сталь переливалась, словно они были дорогим украшением, а не средством порабощения…