Та, которой нет

— Эй, ты чего? Ни хрена себе заявочки! — Глеб выпучил глаза. — Что за ерунда? Разве тебя не учили, что нельзя говорить о себе плохо? Конечно, и о других тоже нежелательно, но уж по отношению к себе подобные мысли, а тем более вслух, грубейшая ошибка.

— Это констатация факта, — буркнула Влада и закусила губу.

— Ох, ты ж… — покачал головой Глеб. — Как у тебя все запущено… Рассуждаешь, словно напрашиваешься на комплимент!

— Нет! — настала очередь Влады выпучить глаза и почти целиком развернуться к парню. — Никаких комплиментов я не хочу. И во мне уж точно нет ничего, чтобы можно было…

— А, то есть, ты меня проверяешь? Вижу ли я что-то? Ну смотри — ты очень симпатичная.

Влада фыркнула и отвернулась к окну.

— Да, сим-па-тич-ная. А если бы оставила свою прошлую прическу, то я бы сказал, что ты красивая.

Влада вспыхнула и вжалась спиной в спинку сидения.

— Слушай дальше… — продолжил Глеб.

— Не надо… — выдохнула Влада. — Давай, просто помолчим. — Она потерла веки, потому что внезапно захотелось расплакаться.

— Опять двадцать пять… — Глеб посигналил зазевавшемуся на светофоре водителю. — Ну, скажи мне, как это у тебя получается? Ходить вокруг да около? Что ты хочешь мне сказать? — Глеб посмотрел на неё светло-карими глазами. Между бровей у него залегла морщинка — не очень глубокая и скорее всего появившаяся недавно.

Влада набрала в грудь побольше воздуха и спокойно произнесла:

— Не обращай внимания. Я обещаю, что не буду говорить плохого про себя, даже если мне будет очень этого хотеться…

Глеб кивнул, но Влада поняла, что он ей не поверил. У нее язык чесался от желания продолжить разговор с Глебом. Но, где гарантия, что она не выдаст себя, не зародит подозрения в этом парне, тем самым показав себя с самой отвратительной стороны… Это уже будет не щепотка соли на рану, а абсолютное унижение. Конечно, оно не сравнится с тем, что она пережила с Бархатовым, но…

У Влады даже голова разболелась от бушующих внутри эмоций. Ее замутило. Она взялась за ручку двери, но Глеб уже отжал стекло.

— Вот и меня укачало, — он словно прочел ее мысли. — Дороги — просто жесть, скажи? Ну, это я про водителей и пешеходов. Кажется, правила придуманы не для них. И когда тебе за других думать приходится, то мозг просто взрывается!

— Да, ты прав! Люди как лампочки — тоже перегореть могут… — пробормотала Влада, когда они подъехали к городскому рынку.

29

Как только они вошли в здание рынка, ароматы копченостей, приправ, мяса и фруктов едва не сбили Владу с ног. Сама она никогда не отоваривалась здесь — забегала в сетевой магазин по дороге домой, — так было ближе и привычнее. Кажется, с закрытыми глазами пройдись по отделам, складывая товар в корзинку, и не ошибешься.

В ее старом городе тоже был небольшой базар, который работал по выходным. Городские жители стекались туда с самого утра, чтобы затариться продуктами на неделю, пообщаться друг с другом, обсудить политическую ситуацию в стране, обменяться новостями, пошептаться и посплетничать. Приезжих торгашей уже знали, их товар тоже. Нечего было даже пытаться обмануть или всучить некачественный продукт — свои же коллеги погонят, а то и до участкового дойдут. Рядом как раз находились и отдел полиции, и налоговая, и администрация.

Влада ждала субботу. Просыпалась пораньше, заплетала косы, без напоминаний умывалась и садилась на кухне. Бабушка в субботу позволяла себе лишние полчаса для сна, но все равно к пробуждению Влады уже успевала приготовить полезную кашу и чай. Они вдвоем степенно завтракали, затем Влада мыла посуду, пока бабуля, кряхтя, обувалась.

Шли они пешком, постоянно встречая знакомых, здороваясь и раскланиваясь. Чем ближе были ворота рынка, тем нетерпеливее становилась Влада. Прямо на входе она замирала перед расставленными в коробках искусственными букетами, трогала атласные лепестки и листья, разглядывала керамическую посуду, вазы и огромных мягких медведей. И казалось ей, что каждая суббота — это праздник.

Бабуля выдергивала ее из этого созерцательного состояния, прижимала локоть к своему пышному боку, и они направлялись сначала к мясному ряду, потом к молочному… Иногда бабушка вдруг останавливалась перед вывешенной одеждой, некоторое время изучала, поглядывая на подросшую внучку, а затем делала выбор в пользу удобного джемпера, юбочки или блузки. Потом покупала несколько видов конфет и печенья — всего понемногу и в разные кульки…

Разве не праздник?

Но детство заканчивается, и праздники перестают быть чем-то значимым.

…Под куполом здания летали воробьи. Со всех сторон слышался гомон, люди толкались, продавцы перекрикивались, раздавался громкий смех и удары топором в мясном отделе. Влада на секунду растерялась и вцепилась в рукав Глеба.

— Ты что? — улыбнулся он, накрывая ее пальцы ладонью.

— Извини, — ответила она, но руку не отпустила. — Столько народу…

— Боишься потеряться? Тогда держись за папку крепче!