Та, что правит балом

Я проснулась в восемь утра. Комнату заливал солнечный свет, я улыбнулась, лениво потягиваясь, и тут откуда-то выплыла мысль: «Ник ведет себя странно». Я резко поднялась и увидела, что Павла рядом нет. Вскочила, бросилась на кухню, затем в ванную… В квартире Павла не было. Записку он не потрудился оставить. Я закусила губу, потом в отчаянии покачала головой. Через минуту, кое-как справившись с собой, набрала его номер.

— Извини, — быстро сказал Павел. — Я занят.

Он отключился, а я швырнула телефон на журнальный столик. Поразившая меня мысль вновь вернулась. Ник ведет себя странно. Он вроде бы самоустранился, дав мне возможность делать, что я считаю нужным. Это на него не похоже. Совсем не похоже. Что происходит? Черт…

Я позвонила Машке — у нее новостей не было, зато она, конечно, пожелала узнать, чем занимаюсь я. Врать ей не хотелось, да в тот момент я и не способна была придумать что-то вразумительное, и твердила, как попугай, что у меня все в порядке. Ее это не успокоило, и меня тоже.

Я торопливо закончила разговор, на душе было тоскливо. Попробовала отвлечься, но мысли непременно возвращались к Нику. И к Павлу, конечно, тоже. Все происходящее, при желании, можно было объяснить, но для этого требовалось допустить то, во что я ни при каких обстоятельствах не желала верить.

Ожидание выматывало. Сначала я пыталась отнестись к ситуации спокойно: Павел ушел, у него есть дела, о которых мне знать не положено. В конце концов, у него действительно могут быть дела. О господи, какие? Неважно. Он мужчина, я не могу пришпилить его к своему подолу, чтобы он двадцать четыре часа был рядом.

Когда прошло часов пять, я заметалась по комнате, и страх, липкий, тяжелый, навалился вновь. Я пыталась унять внезапную боль в сердце, а еще решить, что делать. Предчувствие беды было так сильно, что я завыла, раскачиваясь из стороны в сторону, а взгляд мой тупо и тоскливо уперся в стену.

Я сидела так очень долго, а потом вновь заметалась по комнате. Выдержала еще два часа и позвонила ему.

— Котенок, я через две минуты буду дома, — весело ответил он. — Как раз вхожу в подъезд.

Я бросилась к входной двери, и в самом деле услышала его шаги, а потом увидела, как он поднимается по лестнице. Он шел, насвистывая, и его лицо, его глаза сияли от счастья.

— Привет, — сказал он, входя в квартиру. Бросил спортивную сумку на пол и обнял меня. — Ой, какая ты холодная! — в притворном ужасе воскликнул он. — Чем ты занималась? Принимала холодный душ?

А я вспомнила, что до сих пор хожу в футболке, растрепанная, неумытая.

— Я.., я… Павел! — Я тоже обняла его и всхлипнула, зная, что он терпеть не может слез, но в этот раз все было по-другому.

— Все кончилось, котенок, все кончилось. В самом деле все. Тебе теперь нечего бояться. Завтра или в крайнем случае послезавтра мы уезжаем. Да, вот еще что… — Он выпустил меня из рук, наклонился к сумке, расстегнул «молнию», и я увидела пачки долларов.

— Ты опять играл? — нахмурилась я.

— Ага. Не поверишь, как мне везло. Это потому, что ты рядом. Помнишь, я всегда мечтал стать богатым? Так вот: я им стал. Как тебе это нравится, детка? — Он весело засмеялся и теперь был похож на мальчишку, озорного и счастливого. — Здесь сто тысяч, — сообщил он, взяв из сумки две пачки и похлопав их друг о дружку. — И это не все. Когда мы окажемся вдали отсюда, будут еще. Хочешь, махнем на Таити? Помнишь мультик про кота? Я просто грезил Таити в детстве, кучу книг прочитал. Теперь мы можем все, что угодно. Скажи, ты счастлива? — Он обнял меня.

— Конечно. Ты рядом. Для меня только это имеет значение. Мне не нужны деньги. Я люблю тебя, с деньгами или без денег, какая разница… Я бы все равно любила тебя.

Он покачал головой, вдруг сделавшись серьезным.

— Нет, это не правда. — Он с минуту думал о чем-то, потом пожал плечами. — Да и я не любил бы тебя. — Наверное, он все-таки пожалел о своих словах, обнял меня и шепнул на ухо:

— Ты в самом деле замерзла. Идем, я тебя согрею.

Около семи часов позвонила Машка, голос ее звенел от счастья.

— Юлька, Тони отпустили. Рахманов привез его полчаса назад. Конечно, еще ничего не кончилось, но он сказал, что все уладится, беспокоиться не о чем.

— Отлично. Я была уверена, что это недоразумение, — Да. Я даже не знаю, что сказать… Может, приедешь к нам? Рахманов уже ушел, его вызвал кто-то, какое-то срочное дело.

— Пошли свою подругу подальше, — шепнул мне на ухо Павел. — Раз уж у нее все хорошо, обойдется без тебя.

Он лениво потянулся, отбрасывая одеяло в сторону, поманил меня пальцем, дурашливо ухмыляясь.

— Я не могу сейчас приехать, — сказала я.

— У тебя все в порядке? — в голосе Машки опять зазвенела тревога.

— Конечно. Завтра заеду, Антону привет.

Павел забрал у меня из рук телефон, отбросил его в сторону.

— Антона отпустили? Что я говорил! Надеюсь, ты теперь не будешь хмурить лоб, думая о подруге, а целиком сосредоточишься на мне и положительных эмоциях. Кстати, ты меня любишь?

— Ты знаешь.

— Нет, скажи.

— Я тебя люблю.