Та, что правит балом

— Вот-вот, — усмехнулась я. — Но сначала этот кто-то наркоту в машину подбросил, а затем позвонил.

— Кому это надо? — спросил Рахманов с сомнением.

— Вот и я думаю, кому? — глядя ему в глаза, жестко спросила я.

Он не выдержал моего взгляда, откинулся на спинку стула, хмуро буркнул:

— С ума сошла…

— Значит, Ник действовал по собственной инициативе?

— А ему зачем?

— Об этом лучше у него спросить. Послушай, ты ведь хорошо знаешь своего друга, скажи, Тони мог бы связаться с наркотой?

— Нет, — подумав, серьезно ответил Рахманов.

— Тогда это подстава, и другой кандидатуры, кроме Ника, я не нахожу.

— Да я ему голову оторву! — хватая телефон, рявкнул Рахманов, должно быть, вспомнив, что его друзья и соратники не всегда делились с ним своими замыслами, и здорово разозлился.

Через двадцать минут Ник уже был в его кабинете, с видом побитой собаки жался возле двери. Печаль и покорность судьбе он слегка переигрывал, но ему, скорее всего, было наплевать на это — он явно получал удовольствие от происходящего, пряча усмешку в уголках своих бледных губ. По идее, ему вряд ли должно было нравиться, что он стоит перед нами навытяжку, словно провинившийся школьник, а Рахманов распекает его при мне, не особо стесняясь в выражениях. Но, как ни странно, ему было весело. По крайней мере, когда он встречался со мной взглядом, я видела: ему хотелось смеяться, и он с трудом сдерживался. Рахманов немного успокоился, и Ник решил, что может вставить слово.

— Вы зря на меня кричите, Олег Николаевич, — с глубокой печалью в голосе сказал он и даже носом шмыгнул для большей убедительности. — Я в этом деле ни ухом ни рылом. Прошу прощения… — торопливо добавил он. — Юлия Витальевна напраслину на меня возводит, вот хоть побожиться могу. Что ж я, без понятия? Нам же известно, что вы с господином Петелиным большие друзья, разве бы мы посмели… Да и зачем? Сами посудите, это же полный бред, человека ни с того ни с сего подставить. Какая нам с того выгода? — Взгляд Ника встретился с моим взглядом, он ухмыльнулся и подмигнул мне, пользуясь тем, что Рахманов, бегая по комнате, оказался к нему спиной. — Я без приказа никогда ничего.., обидно слышать, что Юлия Витальевна на меня такое… Что я, сам себе враг?

— Я действительно не вижу причины, — вздохнул Рахманов, поворачиваясь ко мне. — По-моему, ты слишком.., эмоциональна. И вообще… — Объяснения Ника его вполне устроили, это было ясно. — Сидеть и сожалеть о случившемся — бессмысленно, — деловито продолжил он. — Антона я вытащу. Наверное, это будет не просто, раз такие обвинения, но… Поезжай, успокой Марию. Надеюсь, через несколько дней он будет дома.

— Почему через несколько? — нахмурилась я.

— Потому что я не волшебник. Сто граммов героина — это серьезно. — Он вновь забегал по комнате, вспомнил о Нике, кивком головы отпустил его, и тот удалился.

Рахманов устроился рядом со мной, взял меня за руку, глядя с недоверием.

— Может, у тебя действительно мания преследования?

— А наркота в машине Тони оказалась сама собой? — в тон ему продолжила я.

— Да-а, — вздохнул он, — странная ситуация. Но подставить Антона тому же Нику… Какой смысл?

О смысле я бы много чего могла сказать, но поостереглась. Мою руку Олег не выпускал, и я ждала, что последует за этим.

— Кто тот парень? — быстро спросил он и отвел взгляд.

— О чем ты?

— Хочешь сказать, что вчера меня не видела?

— Ты же знаешь, я терпеть не могу загадки, — устало ответила я, он усмехнулся.

— Значит, не видела? Впрочем, стоит ли удивляться. По-моему, ты была абсолютно счастлива и ничего не замечала вокруг.

— А ты желал бы видеть меня несчастной? — в свою очередь усмехнулась я.

— Так кто он, тот парень? — спросил он.

— Просто знакомый, — пожала я плечами.

— Просто знакомый, на которого ты смотрела так, точно он величайшее в мире сокровище?

— Может, так и есть, — вздохнула я.

— Кто он?

— Что тебе даст его имя? — разозлилась я. — И не пытайся делать вид…

— Я.., мне по-настоящему больно… — заявил Олег и посмотрел на меня так, что, будь на его месте кто-то другой, я бы, наверное, поверила.

— Это самолюбие. А еще досада, что твоя месть не удалась. Только и всего.

— Какая, к черту, месть? — пробормотал он.

— Если не возражаешь, я пойду. — Я решила оставить его вопрос без внимания и хотела встать, но Рахманов удержал меня.

— Значит, у тебя с тем парнем серьезно?

— У меня с ним — да, а у него со мной — не знаю. Теперь я могу идти?

— Я был уверен, ты быстро утешишься, — сказал он с обидой. — И никакой ребенок…

«Все-таки не выдержал», — мысленно усмехнулась я и перебила его:

— Это нечестно.

— Что? — поднял он брови в притворном возмущении.

— Ты помнишь, сколько раз я видела сына за последние полгода? Нет? Дважды. Второй раз он спал, и мне к нему даже подойти не позволили. Для материнской любви это слишком. Оказывается, к такому тоже можно привыкнуть. Теперь я плачу, только когда мой ребенок мне снится. А снится он нечасто.

— Ради любовника ты готова пожертвовать сыном? — зло спросил Олег.

— Странное обвинение. Помнится, ты говорил, что у меня нет сына…

— И тебя это вполне устраивает?