t

– Он отчего-то вбил себе в голову, что я не гожусь в ученики. Единственное, чему я научился – это устанавливать связь с героем текста. Но даже этому он не обучал меня специально. Просто я умудрился сфотографировать одну из надписанных им страниц перед тем, как он сжег ее. Он, знаете, просто писал на полях вокруг печатного текста древнееврейские буквы – против часовой стрелки. После того как у меня оказалась фотография, я стал писать эти буквы сам, затем точно так же сжигал лист и выпивал воду с пеплом, и впадал в этот странный транс. Дедушка приоткрыл передо мной двери чудесного. Хоть открыть их шире я не смог, этот опыт я повторял без труда. Сначала я наблюдал чужих литературных героев, а затем стал беседовать со своими собственными выдумками.

Т. почувствовал, как у него на лбу выступил холодный пот.

– Постойте… Вы хотите сказать, что и я такая выдумка?

– Нет, – сказал Ариэль, – у вас есть прототип. Это граф Толстой, великий писатель и мыслитель, живший в Ясной Поляне и ушедший в конце жизни в Оптину Пустынь. До которой он, впрочем, не добрался.

– Значит, я граф Толстой?

– Боюсь, не вполне.

– Так кто я на самом деле?

– На самом деле? – ухмыльнулся Ариэль. – Не уверен, что могу ответить на этот вопрос однозначно, но у меня есть одна… Скажем так, гипотеза.

– Говорите, – сказал Т.

– Когда дедушка отговаривал меня от писательства, он рассказывал, что происходит с писателями после смерти. Куда уходят их души.

– Куда?

– Как я уже говорил, дедушка полагал страшнейшим из грехов создание новых сущностей, появление которых инициировано не Богом, а кем-то еще. Ибо любой несовершенный акт творения причиняет Всевышнему страдание. Поэтому наказание для так называемых земных творцов заключается в том, что именно их душам впоследствии приходится играть героев, испекаемых другими демиургами.

– Вы хотите сказать…

– Я этого не утверждаю. Но существует и такая возможность. Вот представьте: жил когда-то в России великий писатель граф Толстой, который своей волей привел в движение огромный хоровод теней. Быть может, он полагал, что выдумал их сам, но в действительности это были души бумагомарателей, которые, участвуя в битве при Бородино или ныряя под колеса поезда, расплачивались за свои грехи – за Одиссея, Гамлета, мадам Бовари и Жюльена Сореля. А после смерти и сам граф Толстой стал играть похожую роль. Вот сейчас он стал всадником в синем мундире, едущим в Оптину Пустынь. Мир, где граф с оружием в руках пробивается к неясной цели, придумывает Ариэль Эдмундович Брахман, которого после смерти ждет похожая судьба. Поэтому нельзя утверждать, что Ариэль Эдмундович Брахман на самом деле создал графа Т., хотя он и является его создателем. Видите, никакого противоречия нет.

– Все вокруг меня – ваша работа? И цыганский барон, и княгиня Тараканова, и этот сумасшедший солдат у церкви?

– На самом деле все несколько сложнее, но для простоты можете считать, что да, – сказал Ариэль. – Люди и предметы в вашем мире возникают только на то время, пока вы их видите. А за все, что вы видите, отвечаю я.

– Каким образом вы появляетесь передо мной?

– По методике покойного дедушки. Беру лист из рукописи, пишу на полях эти самые еврейские буквы, потом сжигаю лист, растворяю пепел в воде и пью ее. И на некоторое время, граф, мы становимся реальны друг для друга…

В кармане Ариэля что-то мелодично прозвенело.

– Сжигаете лист из рукописи? – переспросил Т. – Позвольте, а из какой именно рукописи? У вас есть какая-то рукопись, магически действующая на мою судьбу? Какое-то мое описание, да?

– В следующий раз, – сказал Ариэль. – Сейчас, извините, придется вас оставить. Можете переночевать в этом шатре, а утром… Метрах в ста будет дорога. Там вы найдете попутную телегу. Здесь неподалеку уездный город.

– Ковров?

– Пусть Ковров. Потом, если что, переименуем. Отдохните денек. Развлекитесь как можете. Ну и подумайте над услышанным.

Т. заметил, что сквозь локоть Ариэля стал виден ковер на полу. Потом прозрачной стала его нога.

– Мы встретимся еще?

Ариэль благосклонно улыбнулся.

– Несомненно. Ведь самого главного я пока не рассказал. Давайте завтра или послезавтра. В гостинице «Дворянская» – это единственное приличное место в городе. Я вас там найду.

VIII

Телега остановилась возле двухэтажного каменного дома с вывеской «Гостиница «Дворянская».

Т. дал мужику-вознице монету, слез на землю, стряхнул сено с голубых рукавов и потянулся, расправляя тело.

– Ваше благородие господин полковник! – закричал привратник с крыльца. – Прикажете остановиться?

– Да, – ответил Т., не давая себе труда уточнить, что именно тот имел в виду. – Лучший номер.

– Сию секунду будет сделано, ваше благородие! Губернаторский приготовим!

– И еще, – сказал Т. тихо и чуть виновато, – ты мне это, братец, водки принеси.

– Как не принести, ваше благородие! Мигом сообразим!

Через четверть часа номер был готов. Когда Т. вошел в него, на столе уже стоял запотевший графин и серебряный поднос с закусками.