— Нет, я безумец! Как я мог заподозрить графа? Разве это такой человек? Он единственный человек, который подал мне руку помощи, он, рискуя своей жизнью, хотел сегодня спасти несчастных пленников. Нет! Нет!.. Разве он не говорил, что рассчитывает на мое содействие, разве он не готовился открыть мне через несколько часов свою душу, свои опасения и надежды?! Нет, нет, он здесь ни при чем! В таком случае дело еще больше осложняется… Значит, здесь, во Франс-Стэшене, должен быть удивительно сильный человек, удивительно умный, которому рабски повинуются туземцы и который какими-то судьбами добрался до моей тайны! Чем же иначе объяснить исчезновение «Лебедя» и безумное покушение на мою жизнь?! Но кто может быть этот человек? Какую цель он преследует? Я во что бы то ни стало должен найти его, и молодой граф поможет мне в этом!
В этот момент, взглянув на труп Виллиго, капитан невольно содрогнулся: ему казалось, что австралиец смотрит на него грозно и свирепо. Широко раскрытый глаз нагарнука смотрел неподвижно, как глаз мертвеца, который забыли закрыть после смерти; казалось, его взгляд с упорной настойчивостью направлен на капитана. Последнему стало жутко под этим упорным, неподвижным взглядом, он машинально вытянул вооруженную револьвером руку и хотел было спустить курок, чтобы уничтожить эти назойливые глаза, но раздумал. «А что, если он не мертв, — подумал капитан, — какую невероятную силу воли должен он иметь, чтобы оставаться таким неподвижным под дулом моего револьвера?! Нет, не следует обезображивать труп врага!» — И он опустил свой револьвер.
Теперь он подумал о том, что надо избавиться от трупов; в его интересах, чтобы никто до поры до времени не узнал о смерти этих двух туземцев. Подозрение в их смерти легко могло пасть на него, и тогда их единоплеменники непременно отомстят ему за их смерть. Если бы он мог добраться до «Ремэмбера», то, конечно, не стал бы даже и думать об этом, но раз ему приходилось отправляться в Соединенные Штаты, то необходимо было, чтобы смерть этих туземцев оставалась тайной на то короткое время, которое ему придется провести в доме Оливье.
Озеро было тут, под рукой, и проще всего было, конечно, сбросить туда трупы нагарнуков. Он знал, что они всплывут не раньше, как на седьмые или восьмые сутки, а этого было для него более чем достаточно.
Поэтому, стащив трупы обоих убитых за ноги на край обрывистого берега, он слегка подтолкнул их ногой, и они сами скатились под откос в озеро.
Джонатан Спайерс некоторое время смотрел на воду, по которой расходились концентрические крути, пока все не успокоилось.
— Ну, а теперь, — сказал Красный Капитан, направляясь к дому графа д'Антрэга, — посмотрим, какой свет прольет на это дело мой разговор с молодым графом!
XIV
НОЧЬ ПОСЛЕ ПРАЗДНЕСТВА ОГНЯ БЫЛА богата событиями. Часов около двух ночи молодой нирбоа, посланный тайком Джильпингом к своим друзьям, прибыл во Франс-Стэшен и попросил, чтобы его немедленно допустили к Оливье.
Оливье принял его тотчас же, и молодой нирбоа, оставшись с ним наедине, достал из пучка перьев, украшавших его прическу, маленькую свернутую в трубочку бумажку, которую и вручил графу. Молодой нирбоа сделал это для того, чтобы нготаки не увидели этой бумажки, так как со времени ухода Виллиго и Коанука, приходивших звать Джильпинга в гости, нготаки стали еще бдительнее следить за своим кобунгом, опасаясь, чтобы его не похитили у них. Они не стали даже выпускать из своей деревни письма, которые бедный Джильпинг писал своим друзьям, и только каким-то чудом бедняге удалось уговорить случайно зашедшего к нготакам молодого нирбоа доставить его письмо во Франс-Стэшен.
Развернув скрученную бумажку, оторванную Джильпингом от края какого-то журнала, граф прочел следующие строки, наскоро набросанные карандашом: